Присущая «постправде» «редукция смыслов»70 в этом ключе не представляется отдельным от массовизации феноменом. Массы по своей природе не заинтересованы в системном и детальном погружении в мир политического, поэтому здесь вряд ли можно говорить о новом явлении. До «великого переселения» пользователей в интернет в 1990-е гг. массы также редуцировали смыслы, суть которых интересовала включенных в более активную политическую коммуникацию так называемых лидеров мнений, ключевых коммуникаторов, людей престижа и т. д.
Гораздо более важную роль сыграло то, что изменилась социокультурная среда сети интернет. Анонимный интернет в результате был замещен «социальным интернетом», в котором стало привычно и прилично быть самим собой и следовать нормам и законам той страны, гражданином которой ты являешься. До определенной степени это следует оценивать как «конец виртуальности», в том смысле, что эпоха виртуального маскарада в интернете была не только завершена, но и до определенной степени запрещена правилами новых ресурсов (социальных сетей). Однако с политологической точки зрения важен другой акцент — индивиды были лишены права на конструирование репрезентации или по крайней мере серьезно ограничены в нем.
Деанонимизация устанавливает истинность лишь одной репрезентации. В социальных сетях почти невозможно дифференцировать свои социальные роли. На конкретной странице в социальной сети пользователь рано или поздно вынужден выбирать единственную приоритетную идентичность, вокруг которой и будет конструироваться такая репрезентация, лишь в незначительной степени отображающая все аспекты его индивидуальной жизнедеятельности.
И если для многих пользователей обилие социальных сетей оставляет возможность создать в каждой из них отличающиеся репрезентации, ориентированные на разные целевые группы, то другая часть пользователей со временем вынуждена сводить свою онлайновую деятельность к единообразию.
Наиболее показательной социальной стратой в этом контексте представляются государственные служащие. Актуальным для иллюстрации этих процессов будет российский пример. Введенная в 2016 г. ст. 20.2 ФЗ № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» требует от государственных служащих и лиц, претендующих на замещение должности государственной службы, предоставлять сведения об информации, размещаемой в интернете, в том числе адреса страничек в социальных сетях. Известны случаи в России, когда деятельность в социальных сетях становилась фактором увольнения чиновников в связи с недопустимостью публикуемого ими контента. Дополнительным институтом, ограничивающим свободу публикации контента, становятся медиа, зачастую ретранслирующие информацию о личной жизни государственных служащих для представления их в невыгодном свете.
Еще более важным видится то значение, которое данный закон оказывает на сетевую идентичность. Государственный служащий таким образом обязуется учитывать при конструировании собственной виртуальной репрезентации в первую очередь именно социальный статус чиновника, который, в свою очередь, является фактором формирования репрезентации всего чиновничества в целом.
Исходя из вышесказанного, очевидно, что чиновник не только ограничен в своем праве определять, каким образом он может осуществлять собственную репрезентацию, но и в принципе лишается возможности представлять себя как-то иначе, нежели как государственного служащего. Государство в значительной степени отчуждает своего служащего от других его социальных ролей, оставляя за ним лишь одну закрепленную идентичность и подчиняя ей все прочие.
Контроль над контентом пользователей, ограничивающий их право на множественность репрезентаций, распространяется не только в политической сфере. Существует множество случаев, когда контент страничек в социальных сетях становился поводом для увольнений, репрезентация пользователя в социальной сети зачастую также является фактором его трудоустройства. В случае форс-мажорных обстоятельств пользователям — сотрудникам частных компаний приходится удалять персональный контент. Так, например, в связи с трагическими событиями в Санкт-Петербурге в
70
Чугров С. В. Post-truth: трансформация политической реальности или саморазрушение либеральной демократии? // Полис. Политические исследования. 2017. № 2. С. 45.