БОРИС КЛЕЙН
ПОЛИТИКА США И "ДЕЛО ВРАЧЕЙ"
Один из главных сюжетов, связанных со смертью И. В. Сталина и обозначивших середину XX в, как переломную для СССР, "дело врачей", имеет обширную историографию. Но количество опубликованных работ не обязательно переходит в новое качество исторического знания. В этой связи примечательна полемика, возникшая по поводу выхода в США в 2003 г. книги Дж. Брента и В. П. Наумова "Последнее преступление Сталина. "Дело врачей""1. На нее откликнулся британский ежемесячник "History today", поместивший рецензию С. Кудряшова2. По мнению рецензента, выдвинутая версия, что "дело врачей" являлось советским вариантом нацистского "окончательного решения" еврейского вопроса, ничем не доказана. Вместо основательных доводов и новых документов, пишет Кудряшов, авторы воспользовались старыми клише о советской системе.
Работа Брента и Наумова все же содержит элементы нового подхода к спорным вопросам темы. Но в ней практически отсутствует критика источников; несмотря на соавторство исследователя из США, в книге не использованы документы американского происхождения. На общем фоне выделяется прочностью источниковедческая база трудов Г. В. Костырченко3. Однако и в них почти не отражены материалы западных архивов, что сужает возможности изучения политического контекста "дела врачей".
Некоторые документы из Национального архива США использовал израильский автор Л. Раппопорт, автор первой монографии по данной теме, но он не имел доступа к архивохранилищам в СССР4. Между тем материалы американских архивов позволяют рассмотреть "дело врачей" не только в плане национальной политики, но и под общеисторическим углом зрения и увидеть его таким, каким оно представлялось основному противнику СССР в "холодной войне", объективно оценить его значение в критический момент противостояния двух систем.
Ранее неизвестные исследователям документы имеются в Библиотеке президента Д. Эйзенхауэра (25 из них рассекречены по моему запросу). Они исходили от руководства и сотрудников аппарата Совета по психологической стратегии (Psychological Strategy Board, PSB). Совет был образован президентом Г. Трумэном в июне 1951 г. в Вашингтоне в составе зам. министра обороны, помощника госсекретаря США и директора ЦРУ. В числе указанных документов переписка между ответственными работниками аппарата Совета (СПС) Дж. Морганом, Э. Тэйлором, Р. Хирш, Ч. Норбергом, Дж. Энспэйчером и др., касающаяся раскрытия "советского медицинского заговора", меморандумы о брифингах, связанных с "делом врачей", предложения об использовании порожденных им трудностей сталинского режима, материалы разведки и экспертные заключения об антисемитизме и общей ситуации в СССР, аналитические обзоры международной печати периода 1951 - 1953 гг. и др.
Исполнительный директор СПС Дж. Морган возглавлял и тот орган, который, кажется, еще не фигурировал в специальной литературе: рабочую группу "Сталин" (кодовое обозначение PSB D-40). Эта группа ставила целью изучение возможности отхода (или отстранения) Сталина от власти. СПС действовал согласованно со специальным помощником президента по психологической войне с Советским Союзом. Строго засекреченная деятельность Совета касалась всех аспектов глобального противоборства с коммунизмом, включая осложнения, вызванные "делом врачей".
В фонде Госдепартамента США в Национальном архиве в Вашингтоне представляет интерес его переписка с посольством США в Москве и представительствами Америки в некоторых других странах, а также сведения о реакции международной общественности на преследования евреев в СССР, о соответствующих резолюциях Сената и Палаты представителей Конгресса США. Привлекают внимание сводки разведывательной информации и экспертные оценки ситуации в СССР.
В бумагах президента Трумэна обнаружено письмо, поступившее в августе 1952 г. от американского посла в СССР Дж. Кеннана5, которое вместе с воспоминаниями последнего, проливает новый свет на предысторию "дела врачей".
Кеннан был назначен послом 27 декабря 1951 г., а прибыл в Москву 5 мая 1952 г., когда там уже шел закрытый процесс Еврейского антифашистского комитета, поднялась волна арестов в аппарате МГБ (министр В. С. Абакумов сидел в тюрьме около года) и развернулось следствие о "преступной группе" кремлевских медиков.
Располагал ли новый посол информацией об этих репрессиях, имел ли инструкции от своего правительства? Судя по его воспоминаниям, нет. Но признаки ухудшения политической атмосферы в Москве он почувствовал скоро, и в письме 11 августа 1952 г. предупредил президента: "Мы настолько отрезаны, стеснены запретами и нас настолько игнорирует советское правительство, что это выглядит так, будто вообще прерваны дипломатические отношения". Он не разделял мнения тех, кто предсказывал близость военного столкновения. Но, сопоставив прежние впечатления от пребывания в СССР со свежими, Кеннан делал вывод, что происходит что-то тревожное. Этим летом сгустилась атмосфера подозрений, неуверенности, страха. Не был принят пятилетний план. Не ощущалось попыток режима подогреть народный энтузиазм. Военные атташе, наблюдавшие за Сталиным на трибуне по случаю авиационного праздника, рассказали, что это, похоже, был двойник вождя: другие руководители как будто не замечали его6.