Увы, призом за победу в холодной войне стала не просто возможность расширения НАТО или проведения демократических выборов там, где ранее это было немыслимо, но нечто более значимое: мы, и только мы, будем писать условия создания международного общества. Как говорил Джозеф Конрад одному из своих друзей во время Первой мировой войны, «мы воюем не конкретно за парламентскую демократию, а за свободу мысли и развития в любой форме» [13].
Возможно, величайшим предвидением Черчилля можно считать осознание того, что Великобритания клонится к закату и ее место готова занять другая, более сильная восходящая держава, разделяющая ее ценности, – Соединенные Штаты Америки. Черчилль увидел во Франклине Рузвельте то, что не увидел Чемберлен: великого политика, с помощью которого он сможет победить Гитлера, что позволит Британии впоследствии благородно сойти с исторической сцены. Но Соединенные Штаты лишены такой роскоши. Нет ни одной реальной силы на горизонте, обладающей нашей мощью и разделяющей наши ценности. Когда-нибудь такой силой может стать ООН или комбинация международных организаций, но наверняка этого нельзя утверждать. В трактате Канта «К вечному миру» говорится о конфедерации миролюбивых государств, а не о едином всемирном государстве. Таким образом, в международной политике США ждут наиболее ответственные десятилетия.
Столетие катастрофических утопических надежд отбросило нас к империализму, самой элементарной и зависимой форме защиты от насилия этнических меньшинств и прочих групп. Так турецкий султан защищал евреев от кровожадности местного этнического большинства; так имперские легионы Запада с опозданием выступили в защиту мусульман в Боснии. Несмотря на наши антиимпериалистические традиции и несмотря на тот факт, что империализм делегитимизирован в общественном дискурсе, имперская реальность уже доминирует в нашей внешней политике. Миссии НАТО в Боснии и Косове не что иное, как осуществление имперского протектората, с которым очень хорошо были знакомы и римляне, и Габсбурги. Критикан правого толка Патрик Бьюкенен ошибается, говоря, что Америка – это республика, а не империя. Гораздо вероятнее – и то и другое.
Сама слабость и гибкость такой нетрадиционной империи, возглавляемой Соединенными Штатами, будет определять ее силу. Силу этой новой империи придаст ее необъявленность. Она будет избавлена от самообольщения и церемониальных ловушек ООН. Джозеф Най-младший, декан Гарвардского института государственного управления имени Джона Кеннеди, говорит о «мягкой» американской гегемонии. Сунь-цзы говорит, что наиболее сильная стратегическая позиция – «бесформенная»; это позиция, которую противник не может атаковать, поскольку она существует везде и нигде [14]. Американская империя должна стать такой же. Она должна функционировать как «политика в движении», как древнегреческая армия Ксенофона, которая в 401 г. до н. э. добралась до самых отдаленных уголков хаотичной Персидской империи, притом что в войсках проходили свободные обсуждения каждого следующего шага [15].
Ни в одной империи состав вооруженных сил не был столь демонстративно полиэтническим, объединенным конституционными ценностями, а не кровью. Среди сухих пайков, которыми пользуются солдаты американских сил специального назначения, есть халяльные комплекты, предназначенные для мусульман, и кошерные – для иудеев. Как я уже писал, начальник штаба сухопутных войск США генерал Эрик Шинсеки, член Объединенного комитета начальников штабов, – американец японского происхождения, чья семья во время Второй мировой войны жила в лагере для интернированных.
Но распространение этой полиэтнической американской империи должно осуществляться умело. Единственная война со значительными потерями среди американцев (например, в Тайваньском проливе) может полностью погасить стремление общества к интернационализму. Триумфализму нет места во внешней политике США. Наши идеалы должны укореняться менее жестко и более разнообразно, если мы хотим, чтобы они отвечали потребностям людей, живущих в разных уголках света.
«Демократия вредна для имперской мобилизации» из-за экономических самоограничений и человеческих жертв, которые влечет за собой такая мобилизация, предупреждает бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский [16]. На самом деле сдерживающая сила нашей собственной демократии не дает нам возможности планировать и требовать аутентичных демократических изменений повсюду. Только тонкость и способность «предчувствовать беду» помогут Америке создать безопасную международную систему.