Предположить, что это может стать реальной правовой нормой, а нарушение ее – основанием судебного преследования, Набоков, наверное, все же в то время не решился бы.
Тактичность и политкорректность
Достаточно часто встречаются попытки отождествить политкорректность с просто вежливостью, корректностью в отношениях с другими людьми. Как сказано выше, для этого есть определенные основания, поскольку политкорректность связана с просто корректностью, по крайней мере логически.
Корректность все словари определяют примерно одинаково: это соблюдение в словах и поступках требований вежливости, приличий, долга. Корректность в этом смысле соотносится с вежливостью, учтивостью, обязательностью. А если заглянуть в словарь синонимов, то увидим, что синонимы корректности – любезность, галантность, обходительность, уважительность, предупредительность, правильность, пристойность, вежливость, тактичность, точность, деликатность, приличность, учтивость, четкость (и даже субтильность!). В этом списке мы выделили «правильность». Ибо этимологически слово «корректность» связано именно с этим термином. У нас оно было заимствовано в XIX в. из французского языка, где correct – правильный, корректный, производное от латинского correctus – правильный, в свою очередь произошедшее от глагола corrigere – приводить в порядок, корректировать, спрямлять. Так что, несмотря на большой ряд значений и синонимов, можно полагать, что термин «правильность» лучше всего передает изначальный смысл слова «корректность».
Несколько иначе определяется тактичность, или такт. В Толковом словаре Т. Ф. Ефремовой мы читаем: «Такт… (лат. tactus – прикосновение). Чувство меры, подсказывающее правильное отношение, подход к кому-чему-нибудь, создающее уменье держать себя подобающим образом. "Петр Иванович был человеком с умом и тактом". Гончаров. "Александр усвоил, наконец, и такт, то есть уменье обращаться с людьми". Гончаров».
Ярче всего на примерах объясняет, что такое такт, древнегреческий философ Феофраст[5]. Он действует как бы «от противного» и показывает, что такое такт, приводя примеры бестактности. Бестактный человек, говорит он, не имеет злого умысла, но делает все невпопад и не вовремя. Бестактно, говорит Феофраст:
– прийти за советом к занятому человеку,
– ворваться с пьяной толпой к больной возлюбленной,
– обратиться за поручительством к уже пострадавшему от поручительства,
– явиться в суд свидетелем, когда дело уже закончилось,
– поносить женский пол на свадьбе,
– пригласить усталого и только что пришедшего домой человека на прогулку,
– привести покупателя, предлагающего более высокую цену, к продавцу после уже состоявшейся продажи,
– начать рассказывать всё сначала, когда суть дела уже понятна собравшимися,
– явиться за процентами к только что потратившемуся на жертвоприношение должнику,
– рассказать при наказываемом рабе о том, как другой раб повесился от бичевания,
– попытаться в третейском суде поссорить стороны, желающие примириться,
– пускаясь в пляс, тащить за собой ещё не пьяного соседа.
Замечательные примеры из сочинения Феофраста, несмотря на то что им уже больше двух тысяч лет, совершенно нам понятны, очевидны для нас и отнюдь не противоречат определению такта в современном толковом словаре. Но в то же время ни описания Феофраста, ни современный словарь не намечают пути концептуального объяснения такта.
Здесь на помощь приходит знаменитый немецкий социолог Георг Зиммель. «Специфическая функция такта, – говорит он, – заключается в ограничении индивидуальных порывов, выпячивания собственного Я, внутренней и внешней претенциозности – в ограничении там, где этого требуют права других». Но всего интереснее его наблюдение за ситуацией, где такт проявляется ярче всего и которая вообще есть аутентичная ситуация проявления такта. Это ситуация общения как такового, общения ради общения, которое происходит на приемах, светских раутах, вечеринках – пати и т. п. В общении в таких случаях, говорит Зиммель, «не присутствуют те черты личности, которыми она обладает в силу объективных структур. Богатство и общественное положение, ученость и известность, исключительные способности и заслуги индивида не должны играть в общении никакой роли, в крайнем случае они могут проявляться как легчайшие оттенки той имматериальности, которую приобретает реальность вообще, сталкиваясь с социально-художественным образом общения. Неуместно, бестактно (поскольку это противоречит правилу общения) привносить в него глубоко личностное – сугубо личные проблемы и разочарования, приподнятость и подавленность, свет и мрак глубин жизни. Это исключение личностного доходит до крайности: дама, например, не могла бы появиться на интимно-дружеской встрече в присутствии одного или нескольких мужчин в таком декольте, которое вполне нормально и уместно в «обществе». Там она менее ангажирована именно как индивидуальность и может позволить себе безличную свободу маски, ибо хотя она здесь – только она, но она не целиком, а лишь в качестве элемента формально существующей совместности»[6].
6
Зиммель Г. Общение. Пример чистой, или формальной, социологии // Зиммель Г. Избранное. Том 2. М.: Юрист, 1996, с. 489.