Создать его можно только одним путем: потакая интересам влиятельных групп. Их поддержка покупается раздачей разного рода привилегий, а принимаемые решения «подчас обуславливаются причудами политических торгов». Такого рода «торгашеские» решения имеют очень мало отношения к действительным желаниям большинства, ибо они принимаются от имени искусственно созданного, а поэтому эфемерного, ложного большинства, присваивающего право определять, что справедливо, а что нет. Но как только мы признаем, пишет Хайек, такой способ определения справедливости, она сразу теряет всякий смысл. Это тем более опасно, что в современном сознании произошла подмена понятий: законодательный орган «называется так не потому, что он создает законы, как раз наоборот: законы именуются таковыми потому, что они издаются законодательным органом». Но дело в том, что законодатели, точнее, депутаты законодательного собрания, в большей степени склонны заниматься политической борьбой, нежели собственно законодательной деятельностью. «Избиратели, посылающие в законодательный орган депутатов (занятых преимущественно тем, чтобы получить и удержать голоса, обеспечивая отдельным группам социальные привилегии), мало озабочены тем, что получат другие, и думают лишь о том, что политические торги принесут им самим. Обычно они согласны, чтобы кое-что перепало представителям какой-то другой группы (о которой им почти ничего не известно) за счет некой третьей группы, и это согласие есть плата за их собственные приобретения, причем справедливость сделки их мало волнует... Результат этого процесса не имеет никакого отношения ни к справедливости, ни к каким-либо принципам. В его основе не суждения по существу, а соображения политической целесообразности». Этот процесс не имеет отношения к законодательству как к созданию общих и абстрактных норм, «кодекса справедливости»; это всего лишь манипуляция групповыми интересами. А группы давления и политические партии — организации, играющие решающую роль в политике демократических государств, — это не более чем коалиции организованных интересов, деятельность которых искажает либеральные принципы свободы и равенства. Прежде всего это касается важнейшего для Хайека принципа: равенства перед законом, измена которому, полагает он, губительна для свободного общества. В духе классического либерализма он полагает, что от партий проистекает больше вреда, чем пользы: партии ведут к разложению демократии как процесса законотворчества.
Спасти демократию, свободу и равенство, по Хайеку, можно только одним способом: избавиться от всевластия организованных интересов. А для этого надо ограничить власть государства, вернее, «свернуть» его функции. Хотя Хайек утверждает, что не согласен и с идеей «минималистского государства», в особенности с предложением отказаться от налоговой системы, он, на наш взгляд, идет гораздо дальше, предлагая, например, отказаться от монополии государства на денежную эмиссию. Короче говоря, для Хайека чем «меньше» государство, тем лучше. Мы оставляем в стороне трудно решаемую проблему о социально-экономических функциях современного государства. Нас интересуют только политико-правовые проблемы. Здесь Хайек не избежал одной, часто встречающейся ошибки: совершенно правильно утверждая, что ограничена должна быть не демократия, но власть, он склонен противопоставлять конституционализм и демократию: чем больше конституционализма, тем меньше демократии, и наоборот.
Надо отметить, что взгляды Нозика и Хайека очень близки. Минималистское государство ограничивает себя задачами поддержания порядка, исполнения контрактов, запрещения воровства и вообще защиты добросовестного владения. Государство не может брать на себя распределительные функции и задачу поддержания социального равенства. Но оно должно обращаться с людьми как с личностями, имеющими индивидуальные права и человеческое достоинство; позволять людям самим или вместе с другими по их собственному выбору избирать свой жизненный путь и добиваться своих собственных целей.
Но при этом Хайек подчеркивает весьма важное обстоятельство. Современные законодательные органы осуществляют две разнящиеся функции: они разрабатывают «общий кодекс справедливости», т. е. законы как общие и абстрактные правила, и принимают решения по поводу конкретных действий правительства. Вторая функция, считает Хайек, вытесняет первую. Характер современных парламентских институтов, пишет он, полностью обусловлен потребностями демократического правления, а не демократического законодательства в строгом смысле этого слова. Хайек, кажется, излишне «драматизирует» положение дел. Ведь «контрольная функция» парламентов отнюдь не противоречит принципам конституционализма, но даже входит в его общую концепцию. Другое дело в том, что строго непосредственного отношения к законодательству так, как его понимает Хайек, она не имеет. Поэтому для ее осуществления (по Хайеку) вполне пригодны принципы современной демократии. Так он утверждает: «Чтобы избиратели могли судить о действиях правительства, должна существовать организованная группа выборных представителей, ответственных за действия правительства, а также организованная оппозиция, наблюдающая за правительством, критикующая его действия и предлагающая альтернативу на случай, если граждане сочтут, что работа правительства их не удовлетворяет». Это важный в политическом смысле орган, но он очень чувствителен к групповым симпатиям и антипатиям. Поэтому, если поручить ему еще и издавать законы (что и происходит в действительности), то тогда утратятся «представления о разнице между законом как выражением „кодекса справедливости” и законом как выражением воли большинства по конкретному вопросу».