В сентябре 1942 г. Лаврентий Берия, думается, с чувством выполненного долга и уверенностью в прочности отстроенной им системы управления войсками с решительной опорой на комсостав НКВД, покинул Кавказ. Вскоре противник после ожесточённых боёв на всех основных перевалах вынужден был отказаться от дальнейшего наступления. Героическими усилиями 13 февраля 1943 г. с вершины Эльбруса был снят фашистский флаг и водружён советский.
Что бы ни «пел» о деятельности Берии дружный хор, дирижируемый Хрущёвым, но делегация американских союзников во главе с бывшим военным министром Патриком Хёрли уже в 1942 г. дала высокую оценку отстроенной им системе войск НКВД на Северном Кавказе. Да и конечный результат был налицо. Неслучайно Лаврентий Берия в 1945 г. был удостоен звания маршала, а среди доблестных защитников Отечества 306 чел. стали Героями Советского Союза.
Единственное, что по большому счёту портит репутацию наркома в годы войны — это участие в выполнении решения Политбюро и в первую очередь самого Сталина о массовой депортации кавказских народов, включая чеченцев и ингушей. Ответственность за неё Хрущёв также целиком возложил на Берию, хотя и здесь «его» Украина была далеко впереди и по срокам, и по количеству депортируемых. Снова подчеркну, что, не будучи членом Политбюро, Лаврентий Берия не имел отношения к выработке данного политического решения, не подписывал и даже не визировал постановление. Не он, а Микоян был ответственным за снабжение несчастных переселенцев. Кроме того, имея опыт передислокации на восток страны нескольких тысяч предприятий и миллионов рабочих и инженеров, Берия даже предположить не мог, что Сталин не будет контролировать постановление о возмещении несчастным переселенцам всего того, что было оставлено ими на родине. В действующей системе коммуникаций того времени, при ограниченности ресурсов, это означало, что данное постановление будет выполняться по остаточному принципу. Осуществить погрузку в вагоны под дулами автоматов и пулемётов военных, прошедших к 1944 г. с боями «огонь и воду», могли и другие военачальники. Задача Берии была как раз минимизировать жертвы при отправке, которые, конечно же, были. Их число доподлинно неизвестно до настоящего времени, но, по официальным данным, было убито 780 чел., арестовано 2016 чел., прорвались в горы около 6544 чел.[571] Прогнозировать дальнейшее отношение Сталина к переселенцам никто, в том числе и Берия, не мог.
В стороне от внимания историков остался факт невыполнения членами Политбюро обязательств перед жертвами депортаций, закреплённых в правительственном постановлении и в постановлении ГКО. В этих документах была заложена компенсация (за вычетом плановых недоимок) оставленных домов, хозяйств и основных продуктов питания: зерна, муки и т. д. Невыполнение этих решений и привело к огромной смертности переселенцев, особенно чеченцев и ингушей, где этот жуткий показатель составил почти 30 %. И хотя сфера ответственности Берии в эти годы охватывала прежде всего военную промышленность, тем не менее он был единственным, кто неоднократно поднимал вопрос перед подписантом обоих постановлений Молотовым и «снабженцем» Микояном о бедственном положении депортированных, добиваясь хоть каких-то поставок. Напомню, что он сам не подписывал постановления, но чувствовал ответственность перед активом старейшин, с которыми вёл переговоры перед отправкой несчастных ссыльных. Хрущёв, в отличие от Берии, к моменту депортации в 1944 г. уже пять лет был членом Политбюро, а значит, наряду с остальными нёс ответственность за принятое на самом верху решение. Тем более что у него был опыт депортации в 1940–1941 гг. с территории Украины поляков и немцев. Но в отличие от Берии, он не интересовался дальнейшей судьбой «своего» народа. Не известно ни единого ходатайства его перед коллегами или Сталиным об обеспечении переселенцев.
После смерти вождя и хрущёвского переворота новым руководством была ликвидирована уголовная статья за самовольное оставление ссыльными мест депортации. Это дало старт почти не управляемому процессу внепланового и неорганизованного возврата народов на прежние места, частично занятые русскими и другими переселенцами. На долю многих при этом вновь обрушились горе и страдания. Семьи с имуществом и детьми иногда сутками сидели на вокзалах или ссаживались прямо с поездов. Многих переселенцев неприветливо встречали на родине. Нередко возникали драки, а иногда и поножовщина. Массовые беспорядки в Грозном доходили до того, что разъярённый народ нечеченской национальности занимал правительственные учреждения и требовал, чтобы Грозный, как и в дореволюционные времена, оставался русским городом. Их аргументом было то, что он вырос из русской крепости, построенной при генерале Ермолове. Правда, при этом забывалось, что на её месте были когда-то чеченские аулы. В 1958 г. были ещё живы свидетели того времени, когда чеченским купцам и специалистам разрешалось селиться в Грозном и ряде других городов только с разрешения властей. Тогда их численность в Грозном составляла всего несколько процентов. Восставший народ требовал, чтобы в Грозном был установлен лимит численности для местного населения не более 10 %.
571