Мы проговорили с Михаилом чуть ли не всю ночь. А утром, передав оборону Горшечного частям из резерва фронта, наш полк начал стремительное движение на Старый Оскол. Преследуя противника, не давая ему возможности закрепиться на новых рубежах, мы с ходу ворвались в деревню Котово, а 7 февраля уже были в Скородном.
Здесь и произошла моя встреча с известным всей дивизии разведчиком капитаном А. И. Дровалем. Оказалось, что это бойцы его группы, накануне овладев Верхней Атамановской, создали условия для столь быстрого продвижения нашего полка на Скородное и захвата его с ходу. По моей просьбе капитан ввел меня в некоторые подробности смелого налета на Верхнюю Атамановскую.
...Ночь тогда выдалась на редкость вьюжной. Разведчики Дроваля, пробираясь к этому населенному пункту, неожиданно наткнулись на отходящую колонну противника и, не долго думая, незаметно пристроились к ней. Так вместе с гитлеровцами и втянулись в деревню. И только там открыли внезапный огонь по противнику. 38 наших воинов уничтожили 80 фашистов и 102 взяли в плен. А саперы старшего лейтенанта К. П. Миткалева подорвали 2 железнодорожных моста и несколько складов с боеприпасами.
Но на этом дерзкие дела группы далеко не закончились. На обратном пути разведчикам капитана А. И. Дроваля удалось, как выразился сам Александр, "пошуметь" еще в нескольких деревнях, захватить и раздать местным жителям хлеб и скот, предназначавшиеся для отправки в Германию, а в районе Старого Оскола отбить и спасти от угона в фашистское рабство большую колонну советской молодежи.
С тех пор я внимательно следил за дальнейшей судьбой этого лихого разведчика. Знаю, что он с боями дошел до венгерской столицы, отличился там при взятии здания парламента. Был несколько раз ранен. С войны вернулся с осколком в легком. Позднее эта рана сказалась: у Дроваля развился туберкулез. Он умер в городе Пирятине - на, родной Украине, о которой он так часто вспоминал на воронежской земле.
...В Скородном нас пополнили, мы смогли довести свои батальоны почти до их штатного состава. Из этого сделали вывод: не за горами еще более серьезные дела.
И не ошиблись. 9 февраля до нас дошло волнующее известие о том, что 40-я армия вошла в Белгород, а днем раньше войска генерала И. Д. Черняховского освободили Курск. Приехавший в Скородное начальник штаба дивизии подполковник Н. Н. Петренко доверительно сообщил мне, что в соединении уже получен приказ через Казачью Лопань и Прудянку наступать на Харьков.
- Так что скоро, Штыков, - закончил подполковник, - мы вступим на землю моей ридной маты Украины!
И действительно, пройдя утром 11 февраля по еще дымящимся улицам Белгорода, мы вскоре оказались уже на украинской земле. Сразу было видно, что здесь совсем недавно гремели жестокие бои. На обочинах шоссе, ведущего к Харькову, густо чернели остовы сгоревших вражеских танков, валялись искореженные орудия и вездеходы. В стороне тянулись снежные валы брошенных врагом позиций. Рядом с шоссе, уступая дорогу войскам и технике, шли, волоча санки, а то и толкая впереди себя двухколесные тележки с пожитками, женщины, старики и дети - местные жители, возвращающиеся в освобожденные советскими войсками города и села. Все чаще слышалась напевная украинская речь.
Где-то в районе Прудянки, на пути к Дергачам, нас встретил начальник оперативного отделения дивизии капитан А. П. Мелентьев. Вдвоем с ним зашли в какую-то придорожную заброшенную хатенку. Здесь Мелентьев развернул свою видавшую виды карту и вкратце ознакомил меня с последними данными обстановки. Оказалось, что первый эшелон дивизии - полки Билютина и Казакевича, овладев Прудянкой, захватили было и Дергачи. Но вскоре были выбиты оттуда контратакой противника. Задача нашего полка - разгромить фашистов в южной части Дергачей и закрепиться там.
Приказ есть приказ. Только вот очень уж он трудно выполнимый. Дело в том, что из-за плохих дорог у нас отстала полковая и приданная артиллерия. А на увязку взаимодействия с соседями совсем нет времени. Значит, придется атаковать Дергачи наличными силами.
Но с ходу ворваться на южную окраину этого населенного пункта нам не удалось. Больше того, противник сам стал предпринимать контратаки.
В ходе их отражения к нашему наблюдательному пункту неожиданно подкатили три "виллиса". Из них вышли два генерала в сопровождении группы незнакомых мне командиров.
- Гвардейцы двадцать пятой? - хмурясь, спросил один из генералов.
- Так точно, товарищ командующий! - ответил я, сразу поняв, что передо мной стоит не кто иной, как сам командующий войсками Воронежского фронта генерал-полковник Ф. И. Голиков.
- Почему же тогда воюете не по-гвардейски? Застряли в каких-то Дергачах, а впереди ведь Харьков. Почему так слабо работает ваша артиллерия? Выкатывайте орудия на прямую наводку и бейте.
- Рады бы, товарищ командующий, но артиллерия почти вся отстала, пояснил я. - Обходимся пока тем, что есть в наличии.
- Ну, тогда дождитесь ее, не лезьте на рожон. Зачем нужны лишние потери? И атакуйте не днем, а ночью. Ночь - наша союзница.
Так мы и поступили. Тем более что теперь могли оправдать свою задержку со взятием Дергачей - приказ командующего! Подтянули артиллерию и, едва стемнело, обрушили весь ее огонь на противника. Вслед за этим в атаку пошли стрелковые батальоны. Один из них, под командованием капитана Никифорцева, сразу же ворвался на южную окраину поселка. А вот батальон капитана Обухова вначале было залег под огнем противника. Но, поддержанный артиллеристами капитана Локацинина и минометчиками старшего лейтенанта Савченко, вскоре тоже пошел вперед.
На улицах Дергачей разгорелся скоротечный ближний бой.
Гвардейцы дрались с такой яростью, что гитлеровцы не выдержали и в панике отошли не только с южной окраины, но и вообще оставили поселок. Это был большой успех, о котором я немедленно сообщил в штаб дивизии.
Итак, еще один барьер на пути к Харькову преодолен!
* * *
Обстановка осложнилась. В Ольшанах ведут тяжелый бой полки К. В. Билютина и П. К. Казакевича, а мы не можем им ничем помочь. Вышли все боеприпасы, а без них много ли навоюешь? То и дело связываюсь с исполняющим обязанности начальника тыла дивизии В. Ф. Писаревым, прошу, умоляю поторопиться. Наконец приходят несколько подвод и грузовиков. Немедленно посылаю их на дивизионные склады в Казачью Лопань.
Пока подвозят боеприпасы, ко мне в штаб полка прибывают заместитель командира дивизии полковник А. Г. Дашкевич и только вчера получивший очередное воинское звание майор А. П. Мелентьев. Первым берет слово начальник оперативного отделения.
- Вот здесь, - показывает он карандашом на карте, - застопорились Билютин и Казакевич. Нужно им немедленно помочь. Ведь Ольшаны и Пересечная для гитлеровцев сейчас не менее важны, чем взятые вами Дергачи. Их они будут защищать отчаянно. Ибо отлично понимают, что сдача этих населенных пунктов равносильна захлопыванию створок ворот. А паи... Нам Олыпаны и Пересечная тоже вот так нужны. - Он чиркнул себя ребром ладони по горлу. - С их взятием мы расчищаем себе дорогу для удара по Харькову с северо-запада, режем шоссе на Полтаву.
- И еще учти, - дополняет Мелентьева Дашкевич, - ? войска фронта обложили Харьков почти со всех сторон. Теперь наша очередь. А значит, нужен темп и еще раз темп. Торопись.
Проводив замкомдива и начальника оперативного отделения, я с группой офицеров своего штаба, обогнав полковую колонну, поспешил к Ольшанам, где сразу же встретился с командиром 81-го полка П. К. Казакевичем.
- Ну слава богу, что подоспел на выручку, - обнимая меня, обрадованно сказал тот. - Звони немедленно комдиву.
Я позвонил и тут же получил распоряжение наступать на стыке между полками Билютина и Казакевича, овладеть Гавриловной, чтобы затем выйти на западную окраину Харькова.