«Давно мы дома не были…» — высоко начал Мищенко знакомую песню, и Левашов подумал, что свидание, о котором он мечтал в Москве, состоялось, что он действительно у себя дома…
НЕИЗВЕСТНАЯ ДЕВУШКА
Днем Кудрявцева вызвал заведующий экскурсионным бюро:
— Вот что, Коля: в Сталинград приехал один замечательный человек. Вы, наверное, о нем слыхали — Герой Советского Союза Нерчин.
— Слыхал, конечно… Где он остановился?
— Не знаю. Он был у нас и записался на экскурсию. Тема ваша: исторические места боев. Поедете, как всегда, с нашим катером по Волге, от местной пристани до гидростроевского поселка. Хорошенько подготовьтесь, и в добрый час!
Кудрявцев был озабочен. Дома он заперся у себя в комнате, сел за стол, вынул из ящика чистый лист бумаги и четким почерком написал: «План проведения экскурсии».
Прошло два часа. Пепельница завалена окурками, на столе, на подоконнике, на кровати разбросаны книги, рукописи, вырезки из журналов и газет, но на листе, озаглавленном «План проведения экскурсии», не прибавилось ни строчки.
И в сотый раз за сегодняшний вечер Кудрявцев спрашивал себя: как рассказать о Сталинградской битве ее герою?
В Сталинград Кудрявцев приехал три месяца назад из Москвы, где учился на историческом факультете. Здесь он должен был закончить свою дипломную работу, посвященную Сталинградской битве.
Он тщательно изучал материалы в Музее обороны, познакомился со многими участниками боев, кропотливо восстанавливал эпизоды прошлого, связывая их в одну неразрывную цепочку.
Вскоре после приезда Кудрявцева пригласили работать в городское экскурсионное бюро.
— Дело у нас живое, да и материально вам будет легче… — говорил заведующий, бывший танкист.
Кудрявцев решил: «Попробую», потом втянулся и полюбил новое для него дело.
И скольким же людям показал он за это время Сталинград! Ленинградские металлисты и румынские крестьяне, колхозники с Алтая и ткачи из Албании, лесорубы из Архангельска, электрики из Москвы… Но никогда еще за время своей работы в Сталинграде Кудрявцев не испытывал такого затруднения, как сегодня.
Он знал о событиях, связанных с именем Нерчина. Осенью сорок второго сержант Нерчин командовал отделением в роте лейтенанта Трофимова. Долгое время эта рота сдерживала натиск крупного фашистского соединения, пытавшегося прорваться к Волге. Бои на Продольной улице, которую обороняла рота, отличались особенной ожесточенностью. К Волге фашисты не прошли. Из всей роты героев остался жив только Нерчин. Тяжело раненный, он был эвакуирован в тыл на левый берег и после пяти месяцев госпиталя вернулся в строй.
О боях на Продольной улице Кудрявцев ежедневно рассказывал экскурсантам. Но как рассказать о Сталинградской битве ее герою?..
Он закрыл большую кожаную тетрадь для записей и уже хотел спрятать ее в стол, как в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Кудрявцев и, подойдя к двери, открыл ее.
На пороге комнаты стоял военный в форме майора, с Золотой Звездой на груди.
— Прошу извинить за беспокойство. Товарищ Кудрявцев?
— Да, это я…
— Разрешите представиться — Нерчин.
Кудрявцев был так удивлен, что почти минута прошла в полном молчании.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал наконец Кудрявцев и подал стул.
Майор молча сел, видимо тоже не зная, как начать разговор.
На вид Нерчину было года тридцать два — тридцать три. Был он невысокого роста, широкоплечий, с лицом немного полноватым, но очень свежим. Яркий румянец на щеках, спокойный, ровный взгляд… Все это создавало убедительное впечатление здоровья и силы.
— Я записался на вашу экскурсию, — начал майор. — В бюро мне рассказали о том, что вы историк, интересуетесь Сталинградом и собираете материал.
— Мне будет очень интересно записать ваши воспоминания, — сказал Кудрявцев. — Это сильно поможет моей работе.
— Я, разумеется, с удовольствием, — серьезно ответил майор, — но сегодня я сам пришел к вам за помощью.
— Если я могу быть вам полезен…
— Я думаю, можете, — сказал майор. — Вы, наверное, знаете о боях на Продольной улице и о роте лейтенанта Трофимова?
— Да, я изучал материалы.
— Ну так вот. Я в этой роте командовал отделением в звании сержанта и десятого октября сорок второго года был ранен и увезен в тыл. Ранение было тяжелое, и я плохо помню все, что затем было. Помню только, что лежал я там на Продольной и меня подобрала и привела в чувство дружинница, неизвестная мне девушка, тащила на себе до переправы, а потом я очнулся уже в госпитале. Я, конечно, очень хотел бы найти эту девушку. Несколько раз я запрашивал госпиталь, но куда там… Мне справедливо отвечали, что надо знать хотя бы имя и фамилию. Многие дружинницы и сестры погибли… Да, многие погибли, это верно. Но я всегда надеялся, что эта девушка, которая спасла мне жизнь, жива. После войны я запросил воинскую часть, в которой служил осенью сорок второго, и мне прислали список сандружинниц, работавших у нас и ныне здравствующих. Две из них жили в Москве, третья в Полтаве.