Потом все смешалось. Била наша артиллерия и немецкая. Немцы врывались в траншею. Здесь их глушили чем попало.
Петренко не стонал. Ларин беспокоился о нем. Умер? Тогда, значит, он, Ларин, — единственный оставшийся здесь в живых офицер. Он взглянул на убитого радиста, на рацию. Чудом казался здесь этот маленький черный ящик, невидимо связанный с командиром артиллерийского полка. Последняя связь с Большой землей, как здесь уже называли дивизию.
— Новоселов! — позвал Ларин своего разведчика. — Никто не откликнулся. — Сушкин! — Никакого ответа. — Пахомов! Иванов! Богданов!
— Здесь старшина Богданов.
Ларин сказал:
— Богданов, возьми наушники и слушай.
Он выполз из воронки.
Петренко был жив. Накрытый шинелью до подбородка, он полулежал, согнув ноги в коленях.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ларин.
— Хорошо… — ответил Петренко.
— Дай-ка я взгляну на твою рану…
— Не снимайте с меня шинель, — сказал Петренко. — Ничего не надо. Так хорошо.
— Что ж тут хорошего? Вот я посмотрю, что с твоей раной.
— Нельзя, — твердо сказал Петренко. — Потревожите — я умру.
Ларин понял: Петренко и стонать перестал потому, что боялся стонами потревожить себя.
— Помощь нам будет? — спросил Петренко.
— Конечно, будет… Вот еще спрашиваешь! Я с Батей говорил, он обещал.
— Жить хочется, — сказал Петренко.
Ларин взглянул ему в глаза. Взгляд Петренко был спокоен. Казалось, он рассматривает склоненного над ним Ларина. Он еще что-то хотел сказать, может быть, повторить свою фразу, но слов уже нельзя было разобрать. Еще с минуту Ларин смотрел на него, затем прикрыл лицо Петренко шинелью. Лежавший рядом боец из стрелкового батальона — маленький, рыжеватый, похожий на линялого зайца, кажется, по фамилии Семушкин, горько заплакал.
— Не реви, — сказал ему Ларин сердито. — Человек умер, а он ревет.
Пригибаясь, Ларин пошел по траншее. В нескольких метрах отсюда еще немцами было оборудовано пулеметное гнездо. Оно тоже развалилось, но пулемет был цел. Стрелял из него Воронков, вычислитель из ларинского взвода управления.
— Как у тебя с патронами? — спросил Ларин.
— На наш век хватит, — ответил Воронков. — Курева не осталось, товарищ капитан?
— Нет, — сказал Ларин, — курева нет.
— На нет и суда нет.
Воронков был известен в дивизионе как балагур и весельчак. Он и сейчас пробовал говорить прибаутками, но, видимо, от усталости произносил слова без выражения, так, как будто все они были ему одинаково безразличны.
— Главное, Воронков, держимся, — сказал Ларин.
— Этого запаса у нас завсегда хватит, — ответил Воронков.
Другой боец, вооруженный автоматом, спросил:
— Пожевать чего-нибудь не осталось, товарищ капитан?
— Нет, не осталось, товарищ Афанасьев, — сказал Ларин.
Афанасьев вздохнул.
— Вот так он меня вздохами мучает! — крикнул командир стрелкового отделения сержант Филиппов. — Товарищ капитан, прикажите ему не вздыхать.
Афанасьев снова, и видимо непроизвольно, вздохнул.
— Перестанешь вздыхать, леший! — крикнул Филиппов.
— Не кричите, товарищ Филиппов, — сказал Ларин, — он не от страха вздыхает. Я вижу — это привычка. Привычка у вас, товарищ Афанасьев?
— Привычка, — покорно ответил Афанасьев.
— А чего бояться? — сказал другой боец, с лицом, заросшим черной щетиной, и поэтому выглядевший особенно измученным. — Сразу не забоялись, теперь нечего расстраиваться.
— У тебя автомат, Чурин? — спросил Ларин бойца с измученным лицом.
— Автомат, товарищ капитан.
— Так что же вы все трое — автоматчики — здесь собрались? Пошли, Чурин. Была у нас круговая оборона и останется круговой. И вы, сержант, тоже идите за мной.
— Видите, что здесь делается, — говорил Ларин, продолжая путь по траншее уже с Чуриным и Филипповым. — Сто метров прошли, и ни одного живого человека. Это неправильно. Это непорядок.
Они шли по траншее, стараясь не задеть убитых. Ларин показал Чурину и Филиппову их места.
— Товарищ капитан, — окликнул Ларина чей-то голос.
— А, Буклан! — сказал Ларин. — А я думал… — он не закончил фразу.
— Нет, не убитый… Сплю я, — сказал Буклан.
Ларин удивился:
— Спишь?
— Да вы не беспокойтесь, товарищ капитан. Я как сплю? Я сплю и все слышу. Ежели я долго не сплю, у меня в ушах звенит.
— Звона у нас больше чем надо, — сказал Ларин угрюмо.
— Ну, этого-то… — И Буклан презрительно махнул рукой.
— Оружие у тебя какое?