— Товарищи! — закричал Сарбян. — «Тигров» побили. Неужто вшивую команду не побьем? За мной, товарищи!
Он продолжал кричать, и с разных концов снежного поля вставали люди с черными и окровавленными лицами, собираясь поотделенно и повзводно.
И в это время снова послышалось тяжелое движение танков. Теперь они шли с тыла. Было слышно только монотонное гудение моторов.
Ларин обернулся. С тыла шли танки. Их было не пять, не восемь и не двенадцать. С тыла, вырываясь из снега, шло несколько десятков танков.
Ларин взял бинокль и вдруг с силой отбросил его. Конструкция танка была ему незнакома, но он понял: свои!
— Свои! — громко крикнул Ларин. — Товарищи! Свои!
И хотя никто тут не мог услышать его, люди поняли: свои!
И по тому, что танков было много, и по тому, что они были сильнее немецких, бойцы поняли: свои.
Преследование продолжалось весь день, и только к вечеру батальон расположился на отдых.
Во всей деревне от огня уцелела только одна изба.
— Занимайте скорее, товарищ капитан, — говорил Богданов, стоя на пороге, — а то пехотка набьется.
— Надо надпись прибить: «Мины», тогда отдохнем спокойно, — предложил Семушкин.
— А ну, прекратить болтовню, — сказал Ларин. — Вот этот угол наш — и все. Экое барство!
Семушкин ничего не ответил, но, войдя в избу, быстро сказал:
— Стол наш. Для связи. — И занялся настройкой рации.
Народа набралось до отказа. Кто-то уже заложил поленья в большую русскую печь и, не то весело, не то жалуясь, рассказывал, сколько лет он такой печи не видывал.
Приехала кухня. Роздали продукты. Большими финскими ножами вскрывали консервы. Но есть никому не хотелось. Сон сбивал с ног, в жаркой тесноте люди засыпали быстро.
Богданов притушил карбидный фонарь.
Но не прошло и десяти минут, как скрипнула дверь. Кто-то вошел в избу. Сразу же зашикало несколько голосов.
— Мест нет… Яблоку упасть негде.
— Товарищи… — сказал один из вошедших, — генерал не спал четверо суток.
Ларин вскочил, взял фонарь и подошел к двери. Перед ним в шинели, забрызганной кровью и грязью, стоял генерал, тот самый, которого он видел в Кириках и потом у Грачева на заводе.
— Товарищ генерал! — сказал Ларин, пытаясь застегнуть гимнастерку и стать в положение «смирно».
— Отставить! — сказал генерал охрипшим голосом. — Был у вас на огневых, хотел вас видеть, но все это потом… Сейчас спать.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Ларин. Он бросил на пол свой полушубок. Генерал лег на указанное Лариным место и тотчас же уснул.
Ларин, растолкав разведчиков, устроился между ними.
Через два часа Семушкин разбудил его.
— Товарищ капитан… товарищ капитан… — шептал Семушкин. — Товарищ капитан, вставайте… Приказ Сталина…
Ларин вскочил. Семушкин, взглянув ему в глаза, сказал:
— Правда это! Слушайте! — И он подал Ларину наушники.
— «Войска Ленинградского фронта, перейдя в наступление из районов Пулково и южнее Ораниенбаум, прорвали сильно укрепленную, глубокоэшелонированную, долговременную оборону немцев и за пять дней напряженных боев продвинулись вперед на каждом направлении от 12 до 20 километров и расширили прорыв на каждом участке наступления до 35—40 километров по фронту.
В результате произведенного прорыва войска фронта 19 января штурмом овладели городом Красное Село, превращенным немцами в крепость, и таким же мощным опорным пунктом обороны противника и важным узлом дорог — Ропша.
В ходе наступления нашими войсками нанесено тяжелое поражение семи пехотным дивизиям немцев и захвачена большая группа вражеской тяжелой артиллерии, систематически обстреливавшей город Ленинград.
При прорыве обороны немцев и в боях за Красное Село и Ропша отличились войска…»
И как это бывает у людей, привычных к случайному короткому сну, люди начали просыпаться и, просыпаясь, будили товарищей.
Проснулся артиллерийский генерал. Увидев сидящего за столом Ларина, он, словно умываясь, провел ладонью по лицу и, осторожно переступая через людей, подошел к рации.
— Дайте мне наушники, — сказал генерал.
— «За отличные боевые действия объявляю благодарность всем руководимым Вами войскам, осуществившим прорыв и участвовавшим в боях за город Красное Село и Ропша.
Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!
Смерть немецким захватчикам!»