Шорников подошел к Морозову:
— Теперь можно и посоветоваться.
И вдруг они увидели перед собой огромную угловатую тень с длинным стволом. Едва Шорников успел повалить Морозова, тень выстрелила и поползла на них. Они покатились в оказавшийся рядом овражек. Морозов застонал.
— Положи меня и руководи боем. Помни: отходить нельзя. Нас посылали…
— Все знаю!
Шорников приподнял голову и увидел еще одну такую же тень, как та, которая выстрелила, и еще… И с двух сторон над ним со свистом полетели болванки, оставляя искрящийся след, тянулись трассирующие разноцветные цепочки.
— Добровольцы — с гранатами! — прохрипел Морозов. — По опушке и в обход!
Три немецких танка были подожжены, остальные отошли. Замолчали и немецкие автоматчики.
Шорников приказал всем рассредоточиться и окапываться, а сам побежал к Морозову. Майор уже шел к нему навстречу. С одной рукой. На месте второй болтался пустой, влажный от крови рукав.
Шорников остановился в растерянности.
— Коля, разорви на мне рубаху и перевяжи, бинтами здесь не обойдешься. И не забудь про раненых.
В кузов грузовика уложили убитых и покрыли брезентом, в бронетранспортер — раненых и отправили в тыл. Остальные, как в лихорадке, дожидались утра…
— Я тогда считал, что ты не дотянешь до медсанбата, — сказал Шорников. — Ведь у тебя половины плеча не было. Ключица торчала.
— Зато сердце стальное было. Только теперь подкачало. Три месяца пролежал в постели. Видно, уж доля наша такая! На побегушках не сладко, а начальником быстро инфаркт заработаешь.
— И, однако же, все почему-то лезут в начальники!
— Пищат, а лезут! — засмеялся Морозов.
Они наполнили рюмки остатками коньяка.
— Слушай, Коля, а что там у вас в батальоне произошло после того, как меня ранило? — спросил Морозов.
Шорников молчал.
— Ладно, не надо. Я кое-что знаю. А как сложилась твоя личная жизнь?
— И это не простой вопрос. Живу…
— На меня тоже в последние годы сваливалось несчастье за несчастьем. Сначала жену похоронил, потом сына — совсем недавно. Поехал парень со студентами на целину урожай убирать и попал на провод высокого напряжения.
Морозов и сам почернел, будто начал обугливаться, — наверное, от горячих целинных ветров и песка.
«Зря я не рассказал ему обо всем. Кому же тогда доверяться?»
— Так что, брат, мы сюда привезли не только радость своих успехов, — сказал Морозов. — Мы привычны были в те годы ко всему и меньше всего к мирной жизни. Она легко нащупывала у нас слабые места.
— Нет, я с тобой не согласен. Мы просто стали забывать о том, что было. Стали забывать! Многие… Если им есть что забывать. — Шорников взглянул на огромную хрустальную люстру, и ему показалось, что она сейчас рухнет вместе с потолком, что это не люстра, а взорвавшаяся бомба.
Люстра плясала, как церковный колокол, который раскачивали за веревку, лучистые осколки ослепляли.
«Неужели я уже пьян? Или просто душно?»
Он выпил немного минеральной воды и опять посмотрел на люстру — она висела ровно. Но хрусталики дрожали. Видимо, потому, что в соседнем зале танцевали. Издали он видел, как там кружились пары, даже было слышно, как Зина смеялась.
А генерал Прохоров и маршал Хлебников тоже смотрели в зал, сидя на своих местах, и озабоченно о чем-то разговаривали. Долетали только отдельные фразы.
— Очень многое зависит от вас, товарищ маршал. Мы надеемся.
— Уговариваете меня? Но вы же отлично знаете, что я никогда не скажу «да», если думаю иначе.
На столе кто-то забыл газету. Шорников взял ее в руки, развернул. На второй полосе был помещен снимок: «Пахота». Танк тащил за собой плуги.
Он показал газету Морозову:
— Что ты скажешь?
— …Веселая эта девчонка Зина!
И опять качалась люстра, голоса и музыка сливались, и казалось, что он сидит где-то на солнечном берегу и перед ним шумит море.
Нет, то был вовсе не берег моря! Плацдарм на Одере. У знаменитых Зееловских высот.
Предполагали, что за передовым отрядом сразу же переправятся главные силы, но помешала вражеская авиация, мост навести не удалось, а о паромах и говорить было нечего. А потом пошли «тигры». Из усиленной роты осталось только четверо: капитан Неладин, девушка-санинструктор и один солдат. Четвертый — Шорников. Он там представлял штаб.
Ждали ночь, думали — придет подкрепление, не дождались. Перед рассветом вплавь переправились на восточный берег. Доложили и уснули.