Кивком головы Логофет подзывает одного из ротных командиров. Тот подбегает, держа руку под козырек.
— Что прикажете, товарищ командир?
— Как у вас люди одеты? — Логофет показывает на красноармейца, у которого плохо заправленная шинель оттопыривается складками.
Ротный смущенно дает объяснения.
Выслушав его, Логофет вскакивает в седло и рысью едет в голову полка, к знамени.
— Равняйсь! — слышно по рядам...
Логофет приподнимается на стременах и громко произносит:
— Слушай мою команду! [70]
Удивительное впечатление производили обыкновенные эти слова. Они воспринимались сильнее, чем команда «смирно». Тишина на берегу наступает такая, что слышен крик чаек, летающих над Волгой.
Проходим маршем мимо штаба 10-й армии. Он украшен красными флагами, но к древкам прикреплены черные траурные ленты — в память о погибшем юном герое царицынской обороны Коле Рудневе.
На балконе второго этажа рядом с красным знаменем стоит товарищ Ворошилов, внимательно всматриваясь в колонны 38-го полка.
Красноармейцы шагают бодро, лица их воодушевлены: ведь они вступают в действующую армию, они уже на фронте!
Марширует наш полк действительно хорошо. С точки зрения специальной парадной выправки он, конечно, уступал старым полкам царской армии, но в марше рогожско-симоновцев было то, чего не в силах дать никакая муштра самой изощренной военной машины эксплуататорских классов. В марше 38-го полка чувствовалась одухотворенность, торжественность, в нем был революционный пафос рабочего класса, строящего свою собственную регулярную армию.
Когда полк прошел мимо штаба, нас догнал порученец товарища Ворошилова и пригласил комсостав полка к командарму.
В штабе мы встретились не только с Ворошиловым, но и с комиссаром армии Щаденко и начальником политотдела редактором газеты «Солдат Революции» Магидовым.
От полка присутствовали Логофет, Лапидус, я и еще два товарища из числа старших командиров.
Беседа продолжалась не менее трех часов и проходила в непринужденной, товарищеской обстановке.
С первых же слов Ворошилова стало ясно, что он уже многое знает о полке. Командарм задавал много вопросов, касающихся и военной подготовки, и политико-морального состояния личного состава. Поинтересовался он и бытовыми нуждами красноармейцев.
Из этой беседы мы многое узнали о 10-й армии, о той огромной работе, которая проводилась по переформированию армии, о легендарном переходе от Луганска до Царицына. [71]
Большую ценность для нас имели практические советы Ворошилова о методах борьбы с белоказацкой конницей. Эти советы стали предметом самого тщательного изучения не только на специальных собеседованиях с красноармейцами, но и на тактических занятиях в подразделениях.
Запомнились мне и рассказы Магидова о газете «Солдат Революции», о политической работе в армии. Кстати, в день нашего прибытия армейская газета опубликовала приветствие полку рабочей Москвы и объявление о том, что на днях в честь нашего приезда будет устроен концерт-митинг.
В расположение полка мы приехали уже вечером, когда были зажжены огни. Логофет тотчас же вызвал к себе командиров и рассказал им о беседе в штабе армии.
Вскоре состоялся концерт-митинг для нашего полка, о чем объявляла армейская газета. Перед концертом выступали ораторы. Среди них были красноармейцы 38-го полка. Выступил с хорошей речью, полной революционного оптимизма, и старик Михайлов. Он говорил о близкой победе рабочего класса, о светлом будущем Советской России, о счастливом грядущем, за которое мы идем в последний решительный бой.
Затем слово предоставили Логофету. Это была настоящая командирская речь. Он говорил о боевой готовности полка, о смелости и дисциплине, о решительности и отваге. Призвал красноармейцев быть беспощадными к врагам революции, и, когда произнес слова: «...Может быть, уже завтра мы вступим в бой!..», речь его прервали неистовые аплодисменты и восторженные крики.
— Ура! Ура!..
— Даешь, на фронт!..
— Смерть белогвардейцам! — кричали красноармейцы.
Я стоял у кулис, всматриваясь в зал, и у меня невольно вырвалось:
— Молодцы, ребята!
— Да, действительно молодцы, — раздался рядом со мной чей-то голос. Я оглянулся и увидел Ворошилова.
Он быстрым шагом подошел к рампе и, высоко подняв руки, принялся аплодировать полку, весело глядя на возбужденную массу наших бойцов. [72]
Красноармейцы знали Ворошилова. Они поднялись с мест, махали в воздухе фуражками, стучали прикладами винтовок об пол.