— Убийцы, убийцы!..
Ее с трудом удерживал рабочий и что-то говорил, показывая на красногвардейцев.
— У нее сына расстреляли, — тихо объяснил кто-то из толпы.
— Братцы! Родимые! — взывала к нашим бойцам женщина, потерявшая сына. — Бейте их, окаянных! Они нас, рабочих, не жалеют! Мы все вам поможем!.. [23]
Трудное время
Как дать представление о 1918 годе тем, кто не пережил грозных событий того времени. Год этот был чрезвычайно своеобразным, насыщенным большими историческими событиями.
Враг не сдавался без боя, и борьба развертывалась все шире и шире. Белогвардейцы не были полностью обезоружены даже в таких центрах, как Москва и Петроград. И хотя руководимые Коммунистической партией Советы обладали всей полнотой власти и применяли против врагов строжайшие меры, тем не менее во многих местах возникали контрреволюционные заговоры, вспыхивали белогвардейские восстания, совершались террористические акты.
Борьбу затрудняли хозяйственная разруха, голод в городах и рабочих поселках.
Донбасс был в руках белогвардейцев. Из-за недостатка топлива останавливались заводы, был совершенно расстроен железнодорожный транспорт. Поезда двигались медленно, без всяких расписаний; вокзалы — битком набиты людьми. Железнодорожные вагоны брались штурмом. Люди ехали на крышах, на буферах. С каждым днем паровозов и вагонов, годных для движения, становилось все меньше. В стране свирепствовали эпидемические болезни, косившие тысячи людей.
Почта работала из рук вон плохо. Телеграф, заваленный огромным количеством телеграмм, не успевал передавать их адресатам. [24]
Москва словно застыла. Трамваи не ходили, замерло движение экипажей. Остановишься бывало на Тверской или на Арбате, посмотришь в обе стороны — ни одного автомобиля, ни одной лошади, пешеходов мало. Если сравнить с теперешним движением в Москве, то, пожалуй, тогда в дневное время на улицах людей было меньше, чем теперь в глухие полночные часы.
Торговля прекратилась, сквозь запыленные стекла запертых магазинов и лавок можно было разглядеть совершенно пустые полки и голодных снующих крыс. Хозяева магазинов, лабазов и лавок, чьи имена красовались еще на вывесках, подчинялись Советской власти, но считали ее временным злом и надеялись на возрождение старых порядков. Вместе с представителями крупной буржуазии, бывшими владельцами заводов, фабрик и банков, они тайно вредили Советской власти, стремясь вызвать недовольство голодающих рабочих.
Такова была Москва в марте 1918 года, когда я вернулся с Украины.
В работу пришлось включиться с первого же дня. В райкоме я узнал, что меня избрали членом коллегии Рогожского районного военного комиссариата.
В то время районные военные комиссариаты являлись коллегиальным руководящим органом всех воинских частей, расположенных на территории района.
Мне поручили строевую часть и формирование. Последнее обстоятельство и определило мои отношения с будущим 38-м полком, тогда еще только зарождавшимся на базе красногвардейского отряда при Рогожском райсовете.
Обстановка требовала от всех членов районного комитета партии и Совета, от всех большевиков и рабочего актива быть в полной готовности к вооруженной борьбе. Поэтому многие не расставались с оружием и даже у себя дома держали винтовки с патронами и ручные гранаты.
У молодой Советской власти было много открытых и замаскированных врагов. К числу недругов революции относилось и духовенство, по-своему толковавшее декрет, об отделении церкви от государства. Прикрываясь свободой религии и совести, реакционно настроенные попы вели антисоветскую пропаганду. [25]
Не приняла рабочей революции и буржуазная интеллигенция. Она ненавидела Советскую власть и саботировала работу. Злопыхательски, с мелкой придирчивостью критиковали некоторые интеллигенты действия Советов.
Саботаж интеллигенции усиливал трудности создания советского государственного аппарата. Особенно это оказывалось в таких рабочих районах, как Рогожский и Симоновский, объединенных впоследствии в один район — Пролетарский. Первоначально здесь совершенно не было кадров для замещения должностей служащих различных отделов Совета.
Однако я не помню, чтобы кто-нибудь унывал по этому поводу. На должности заведующих отделами Совета и на другие руководящие посты назначались, как правило, рабочие-большевики и в редких исключениях — левые эсеры (до левоэсеровского восстания).