Старшина повернулся:
— Рядовой Клейтон!
— Сержант?
— Малец на тебе. — ирландец положил Чарли на плечо тяжёлую руку, — Гляди, чтоб он не ушустрил нарваться на пулю в первом же бою. А ты, Чарли, держи свою гавкучую страхолюдину подальше от португальцев. Схарчат за милую душу.
Веллер, сойдя на испанский берег в начале октября, сразу же обзавёлся псом, — дворнягой кошмарного вида без одного уха и половины хвоста, отхваченных в драках. Воинственная внешность никак не вязалась с трусоватым нравом. Впрочем, за хозяином он был готов в огонь и воду, равно, как и Чарли за него. Веллер недолго кликал пустобрёха «Пуговкой». За малодушие и уродливость Лёгкая рота нарекла пса «Бонапартом» или, короче, «Бони». Кличка прижилась.
Майор Ричард Шарп против пса не возражал, и даже высказался как-то в духе: мол, собака — лучший друг солдата. Его неосторожное изречение привело к тому, что Собственный принца Уэльского Добровольческий стал походить на псарню, приручив каждую беспородную псину в окрестностях Пасахеса.
Генерал-майор Нэн встретил Шарпа сердечно. В течение трёх недель, данных полку на то, чтобы вновь прибывшие влились в ряды и переняли у ветеранов простейшие навыки выживания в бою, Нэн часто приезжал поужинать с Шарпом и послушать его рассказы о старушке Англии. С Гирдвудом Нэн столкнулся лишь раз:
— Он — помешанный, Шарп?
Они сидели в винной лавке, занятой под офицерскую столовую.
— Да нет, сэр.
— Крайне точно вам говорю, помешанный на всю башку! Или в ближайшее время будет. — убеждённо произнёс Нэн, любуясь игрой света в стакане виски.
Шарп привёз два ящика отличного виски из Лондона и преподнёс шотландцу.
— Напомнил мне одного святошу из Керколди. — продолжил Нэн, — Преподобный Роберт МакТигью питался, как зайчик, одними овощами. Верите? Кроме того, он считал, что его жена беременеет от лунного света. Крайне вероятно, так оно и было. Сомневаюсь, что в этой области он хоть сколько-нибудь смыслил, да и с капустки не больно-то разгуляешься. А спиртного избегал, как огня. Дескать, дьявольское зелье.
Генерал покосился на дверь комнаты Гирдвуда. Снизу пробивалась полоска света, но дверь оставалась закрытой все вечера подряд.
— Что он там делает?
— Пишет стихи, сэр.
— Вы шутите? — Нэн допил виски, налил ещё и, посмотрев на Шарпа, констатировал, — Вы не шутите.
— Не шучу, сэр.
Шотландец тряхнул седой шевелюрой:
— Почему бедолага не ушёл на покой?
— Не знаю, сэр.
Шарп и вправду не знал, его ли просьба к Лоуфорду принесла плоды, или Гирдвуд решил проверить себя схваткой с французами.
— Он здесь, сэр. Вот всё, что мне известно.
— Он сидит здесь, а вы хозяйничаете в батальоне, да? — хитро подмигнул Нэн, — Вы — крайне смышлёный плут, мистер Шарп. Предупреждаю, идиллии — штука непрочная. Однажды ваш подполковник рехнётся окончательно, и тогда вновь назначенный командир полка даст вам укорот!
Нэн видел стрелка насквозь. Гирдвуд устраивал майора именно потому, что не лез в руководство полком. Нельзя сказать, что Гирдвуд не пытался. На первом построении полка, пополненного рекрутами из Фаулниса, перед складами Пасахеса, подполковник Гирдвуд прилюдно сделал выговор майору Шарпу. Это была попытка самоутвердиться в батальоне; попытка, которую подполковник в личной беседе со стрелком незадолго до построения пышно назвал: «… стремлением забыть былые разногласия и начать с нового листа…»
Построение было мероприятием официальным. Роты вытянулись в линию, с капитанами впереди и сержантами сзади. Подполковник Гирдвуд важно восседал на коне перед развёрнутыми на фланге знамёнами, Шарп находился в нескольких шагах за спиной знаменщиков, там, где и положено находиться в таких случаях старшему из майоров.
— Майор Шарп! — обозрев вверенное ему воинство, обратился к стрелку Гирдвуд поверх киверов знамённой группы.
— Сэр!
— Увеличьте расстояние меж вами и полком до уставного.
Согласно уставу Шарп должен был находиться не в четырёх шагах, как это было сейчас, а в шести.
Каждый из стоящих, от зелёного новичка до умудрённого ветерана, понимал, что происходит. Подполковник пробовал Шарпа на прочность. Решалось, кто в батальоне хозяин. Уступи Шарп законному требованию Гирдвуда, и это будет равносильно формальному признанию собственного подчинённого положения и главенства подполковника. Гирдвуд повысил голос: