— Сейчас.
Шарп вынул глиняную трубку у него из руки, извлёк из патронной сумки солдата плитку тёмного табака, отхватил кусок, размял, утрамбовывая в чашечку:
— Как тебя угораздило?
— Застрельщик. Живучий, зараза. Я решил, что хлопнул его, сэр.
Хэгмен был в батальоне старше всех (сколько ему, точно никто не ведал, где-то за пятьдесят), что не мешало ему быть лучшим стрелком полка. Он благодарно принял трубку у Шарпа и терпеливо ждал, пока командир справится с трутницей [1].
— Вроде угробил его, сэр. Побежал вперёд, тут-то он меня и подловил. Сволочь. — браконьер пососал трубку, выпустил дым, — Пришлось штыком добивать.
Он повёл плечами, извиняясь:
— Простите, сэр.
— Не дури, Дэн. Ты-то причём? Подлечишься — вернёшься.
— Зато мы задали жару лягушатникам, сэр.
Как и Шарп, Хэгмен носил зелёную форму стрелка. После отступления из Коруньи остатки подразделения зелёных курток, которым командовал тогда Шарп, влили в Южно-Эссекский красномундирный полк, и по сей день стрелки, подобно самому Шарпу, упрямо таскали свои штопанные-перештопанные мундиры. Из гордости, ведь они были стрелками, а, значит, лучшими из лучших.
— Задали, как всегда, Дэн. — усмехнулся Шарп, и шрам на левой щеке, придававший высокому темноволосому майору вид насмешливый и слегка презрительный, спрятался в морщинках. Задали жару, как всегда. Беда только, что обходилось это полку недёшево. Ряды Южно-Эссекского поредели, как истончается штык от частой заточки. Шарп подумал о Лерое, американце, до прошлой недели возглавлявшем полк. Нынче Лерой ими бы гордился.
Но Лерой погиб под Витторией, и скоро прибудет новый подполковник, а с ним новые офицеры и нижние чины. Они приплывут из Англии, пополнив обескровленный Южно-Эссекский. Сегодняшняя стычка была случайной. Они маршировали в Пасахес, не остыв после оглушительной победы под Витторией, как вдруг появился запылённый адъютант на взмыленной лошади с приказом перекрыть вот эту никому не нужную дорогу. Толком штабист объяснить ничего не мог, знал лишь, что французы прорываются к границе, а Южно-Эссекский находится к перевалу ближе других подразделений. Полк бросил женщин с обозом на главном тракте и повернул к северу, чтобы преградить путь драпающим французам.
Они едва успели занять позиции и встретить врага мерным повзводным огнём мушкетов.
Полк устоял. Раненые отползали в сторону или истекали кровью у ног товарищей. Даже, когда ударила горная пушка, прореживая красномундирные шеренги, полк устоял. И французы дрогнули. Теперь майор Ричард Шарп, чувствуя кислый вкус табака во рту, оценивал, чего стоила полку его стойкость.
Одиннадцать убитых, плюс те из раненых, что умрут в ближайшие дни. По крайней мере двенадцать увечных, которые никогда не вернутся в строй. У легкораненых, как Хэгмен, шансы вновь встать в ряды Южно-Эссекского велики, если исключить нагноение, гангрену и, как следствие, смерть.
Шарп сплюнул. Хотелось пить, но фляжку пробило пулей.
— Сержант Харпер!
— Сэр?
Если кто в полку и не боялся гнева майора Шарпа, так это дюжий ирландец Патрик Харпер. Плечом к плечу друзья прошагали Испанию от края и до края, к самому порогу Франции:
— Как там Дэн, сэр?
— Выживет. Вода есть?
— Полно. Правда, Господь, похоже, повторил для бедного, но честного ирландца чудо Каны Галилейской [2].
Харпер протянул Шарпу флягу, вопреки уставу по горлышко налитую вином. Майор сделал несколько жадных глотков и, вернув на место пробку, отдал ёмкость ирландцу:
— Спасибо, Патрик.
— На здоровье, сэр.
— Не за вино. Спасибо, что ты с нами.
Два дня назад ирландец женился, и Шарп, когда пришёл приказ выступать, разрешил ему остаться с молодой женой — испанкой. Харпер отказался.
— Какая нелёгкая занесла сюда лягушатников? — спросил сержант, глядя на север.
— Заблудились. — другого объяснения у Шарпа не было.
После поражения Жозефа Бонапарта под Витторией разрозненные группки его разбитых войск пробивались на родину, во Францию. Шарп не мог понять: почему, явно превосходя числом Южно-Эссекский, французы внезапно отступили? Может, разобрались, где находятся, и сообразили, как обойти англичан? Значит, парни Шарпа погибли зря.
— Чёртовы лягушатники! — вырвалось у Шарпа.
Харпер сочувственно нахмурился с высоты своих ста девяносто трёх сантиметров роста (он был выше друга).
— Жаль, что с МакЛэрдом так вышло, сэр.
— Да уж.
Майор поднял голову и хмуро уставился в чистое синее небо. Ни облачка. Где же дождь? Это лето в Испании выдалось на редкость знойным.
1
Трутница — металлическая коробка с куском трута, стали и кремнем для высекания огня. Прим. пер.