— Аминь. И да смилуется Создатель над твоей грешной душонкой, Джон Линч, потому что ты у меня на особом счету, понял?
Закончив с Линчем, Харпер набрал в лёгкие воздуха:
— Батальон! Слушай мою команду!
Офицеры оглядывались на Харпера. Старшина Брайтвел, смешно вскидывая ноги, побежал было к конторе, но Харпер пригвоздил его к месту криком:
— Брайтвел, на месте стой! Смирно, жирдяй!
Хорошая штука — жизнь, думал Харпер, даже если ты — ирландец, служащий в английской армии.
Старшина ухмыльнулся и принялся распоряжаться батальоном.
— Рядовой Веллер!
Шарп восседал на коне. Рядом замер Харпер.
— Веллер, ко мне! Шагом марш!
Чарли, сияя улыбкой, промаршировал к Шарпу и, сомкнув пятки, уставился на стрелка широко распахнутыми глазами.
— Я, Чарли, майор Ричард Шарп. Можешь называть меня «сэр».
— Есть, сэр.
— У старшины Харпера имеется для тебя задание.
— Есть, сэр.
Шарп медленно пустил скакуна вдоль серо-голубых рядов батальона. Лиц он не видел — слепило садящееся солнце. Брайтвел встретил Шарпа затравленным взором.
— Старшина Брайтвел.
— Сэр?
— Экзекуционный строй.
Брайтвел засуетился. Нервозность слышалась в его голосе, нервозность сквозила в движениях сержантов и офицеров. Экзекуционный строй. Тип построения, применяемый при проведении публичной экзекуции. Порки, а то и хуже.
Батальон построился буквой «П». Боковым зрением Шарп заметил убегающего с плаца Чарли Веллера.
— Старшина Харпер!
— Сэр!
— Батальон, вольно!
— Батальон, вольно! — рявкнул ирландец.
По оценке Шарпа, здесь было не меньше пяти сотен бойцов. Пополнить ряды первого батальона хватит. Сколько из них достаточно обучены, что бы встать под ружьё?
Вопреки страхам сержантов и офицеров, Шарп не намеревался никого наказывать. Экзекуционный строй просто лучше других подходил для речи стрелка, которая должна была достигнуть ушей даже самого зелёного из новобранцев.
— Подворотнички снять!
Они повиновались. Кто-то ухмылялся, кто-то был сбит с толку. Те, что узнали в майоре рядового Вона, делились своим открытием с соседями. Шепоток прошёл по рядам, словно ветер по кукурузному полю.
— Разговорчики! — не дремал Харпер.
Шарп выехал в середину.
— Меня зовут Ричард Шарп. Я — майор первого батальона этого полка. Батальона, сражающегося в Испании, куда я и собираюсь забрать вас!
Он помолчал, дав им уяснить сказанное, и продолжил:
— Завтра выступаем! Идём в Челмсфорд, а через неделю-другую те, что закончат обучение, отплывут в Испанию вместе со мной и полковым старшиной Харпером. Вы, может, слышали о нём? Он как-то раз отобрал Орла у французов!
Сержанты поражённо уставились на Харпера. Офицеры были белы, как мел.
— Наряды и упражнения на сегодня отменяются! Побудка в три утра, выступаем в пять! Упаковать вещи с вечера! Подворотнички выбросить! Их стоимость не будет взыскана из вашего жалования!
Солдаты возбуждённо загалдели. Ни Шарп, ни Харпер их не одёргивали.
Подождав, пока гомон уляжется, Шарп объявил:
— Офицеров через пять минут прошу собраться в кабинете подполковника! Сержантов — в их столовой! Старшина Харпер! Всем разойтись!
Ирландец шагнул вперёд, но отдать команду не успел. Слева прогремел сочный бас. Бас сержанта Горацио Гаверкампа:
— В честь майора Шарпа, ребята! Гип-гип, ура!
Строй грохнул тройным «ура». Хитрюга Гаверкамп, как раскрытую книгу читавший толпу на сельских ярмарках, уловил настроение батальона. Шарп тронул коня шпорами. Рыжий приязненно скалился ему:
— Добро пожаловать, сэр!
Шарп прищурился. Сержант, конечно, проныра, но на плечах у него не капустная кочерыжка.
— А я предсказывал, что однажды буду звать вас «сэр», сэр!
Шарп взял в замок пальцы, как это делал в «Зелёном малом» сержант, и насмешливо произнёс:
— Вот так, да, Горацио? Сколько раз за кружкой эля я просил не называть меня «сэр»!
Гаверкамп, ничуть не пристыжённый, засмеялся.
— Хотя, сержант Гаверкамп, — беззлобно добавил Шарп, — разговор по душам у нас ещё будет. Утром.
— Так точно, сэр. — Рыжий замялся и, озорно блеснув глазами, выпалил, — А ведь я оказался прав насчёт вас, сэр!
— То есть?
— Вы чертовски быстро стали офицером!
Люди засмеялись, и Шарпу от их смеха было тепло и покойно. Смеются от чистого сердца, значит, и сражаться будут так же. Найти бы ещё проклятые бумаги, и знамёнам Южно-Эссекского не пылиться в полуразвалившейся часовне! Шарп взял на пушку Гирдвуда, нахрапом отнял у него батальон, и теперь Шарпа от похода на Францию отделяли лишь несколько исписанных листков.