Шарпу нужны были чёртовы гроссбухи, но просить её рисковать собой…
Она кусала губу:
— Что, если я не найду их, что тогда?
— Придумаю что-нибудь. — уверил девушку Шарп, вложив в голос всю беззаботность, на которую был способен. Без бухгалтерских книг можно было заставить Смита и его товарищей изложить письменно то, что им известно. Шарп скривился, в ушах словно вживе прозвучал ехидный голос леди Камойнс: свидетельства офицеров-неудачников против слов пэров и политиков? Нет, тут требовался кто-то повыше… Повыше? Идея, безумная, невообразимая по наглости, ослепительно вспыхнула в мозгу Шарпа. Шалея от её фантастичности и простоты, он крепко сжал кисти Джейн:
— Не получится, обойдёмся без книг!
— Вы уверены?
Шарп широко улыбнулся:
— Достать бухгалтерию мошенников было бы великолепно. Тогда им не отвертеться. Не получится? Не беда. Управимся без них.
— Значит, с книгами вам будет проще? — по тому, как задрожал её голосок, Шарп понял, что она искренне жаждет быть полезной ему.
— Гораздо.
— Я попробую. Если выйдет, как и где мне их передать вам?
— В субботу. — стрелок неохотно снял правую ладонь с её согревшихся ручек, достал из кармана горсть гиней и высыпал на стол, — Знаете ворота Гайд-парка? В конце Пикадилли?
Она кивнула. Он пододвинул к ней монеты:
— Я буду ждать вас там в полдень. Принесёте гроссбухи — замечательно. Не принесёте… Мы всё равно победим!
Его энтузиазм передался Джейн. Она тронула пальчиком золото:
— Я буду там. Я принесу книги.
— И никто вас не накажет. — он стиснул её кисти, — У меня есть средства.
Миг он колебался, не рассказать ли ей о сокровищах, захваченных на том поле под Витторией, поле золота и драгоценностей, шелков и жемчуга:
— Вы уедете, куда пожелаете. Вы сбежите!
Она засмеялась. Очи её блестели:
— В бегствах мне не слишком везёт.
Шарп смотрел на неё, на девушку, которой грезил много лет, и чувствовал, что настал час высказать ей то заветное, копимое на душе день за днём, месяц за месяцем. Сейчас или никогда. Шарп привык действовать, не размышляя, ибо на войне порой секунда размышления стоила жизни. Повинуясь порыву, он ринулся в заваленную трупами брешь. Повинуясь порыву, рванулся за орлом. Повинуясь порыву, выпалил:
— Тогда станьте моей женой!
Она смотрела на него, будто не верила своим ушам. Предложение прозвучало не так, как он хотел бы. Прозвучало чересчур торопливо, чересчур легковесно, чересчур скомкано. Прозвучало, будто не давно лелеемое, а пришедшее на ум только что.
Девушка подтянула к себе ладони, убрав их из-под рук стрелка. Шарп жалел о вырвавшихся словах:
— Простите меня, Джейн! Простите, ради Бога!
Из дома донёсся приглушённый стук дверей. Джейн встрепенулась:
— Мне надо идти. Иногда мисс Грей проверяет, в комнате ли я.
— Джейн, простите!
Дверь хлопнула снова. Джейн испуганно подхватилась:
— Мне пора!
— Джейн! Джейн!
Однако она уже бежала к дому, хрупкая и беззащитная.
Шарп остался в беседке. Он обхватил руками голову, кляня свой язык. Четыре года он мечтал о ней и всё испортил! Воистину, слово не воробей… Он потерял Джейн. Она не поедет в Лондон. Они не встретятся у ворот Гайд-парка.
Монеты лежали на столе, безразлично сияя отражённым светом луны.
Шарп сорвал розу, которой касалась Джейн и, когда в доме потухли последние огоньки, спустился вниз, к своему жеребцу. Золото осталось в беседке.
Он возвращался в Фаулнис с пустыми руками. Доказательствами он не обзавёлся, мало того, оттолкнул ту, что вызвалась ему помочь их достать. Пути назад не было, и Шарп мог сделать только одно: использовать сам батальон в качестве оружия против негодяев и чинодралов. Это сулило победу, но победу с горьким привкусом поражения. Ведь он потерял Джейн.
Глава 17
На рассвете в лагере царила неразбериха. Как Шарп и предполагал. Офицеров и сержантов Фаулниса, казалось, ставила в тупик любая мелочь.
— Сэр?
Шарп обернулся. Лейтенант Мэттингли беспомощно глядел на него влажными собачьими глазами:
— В чём дело, лейтенант?
— Котлы, сэр. Нам нечем их транспортировать.
Он потерянно указал на огромные посудины, в каждой из которых можно было целиком сварить быка:
— Нечем, сэр.
— Лейтенант Мэттингли, — терпеливо начал Шарп, представьте, что в двух километров от нас десять тысяч французов, что спят и видят, как бы ловчее выпустить нам с вами кишки, а у вас приказ отступить. Немедленно. Как бы вы поступили с котлами в этом случае?