— Вот они, Ваша Милость, в полной безопасности.
— Вижу.
Как ни старался министр сохранить самообладание, это не слишком удалось. Голос предательски дрогнул. Немудрено, при виде гроссбухов с его плеч будто гора свалилась.
— Переписка там?
— Да, Ваша Милость. — желчь сэра Генри, разлившуюся от известия, что проклятый Шарп жив, не смогло успокоить даже отворение крови, трижды устроенное его врачом, — В моём доме, как я уже говорил, документам ничего не угрожает.
Лорд взял сумку и торопливо закрыл её:
— Надо ли напоминать вам, Симмерсон, что я могу потерять больше, чем вы.
Сэр Генри обиженно кивнул.
— Где ваш Гирдвуд?
— Он приедет сюда, Ваша Милость.
— А Шарп?
Феннер не надеялся услышать ответ. Потерев лоб, министр поправил цилиндр и покосился на гвардейца, процокавшего мимо на красавце-скакуне. Плюмаж на шлеме офицера колыхался в такт шагам его жеребца.
— Где же, чёрт возьми, Шарп?
Половина пропавшего батальона обнаружилась в Челмсфорде. Вторая половина, обученная и готовая к продаже, словно сквозь землю провалилась вместе с охранными ротами, вместе с солдатскими контрактами, вместе с майором-вшивым-Шарпом. Сорвав злость на Лоуфорде, Феннер открыл охоту на упрямца-майора. На арест Шарпа был выписан приказ. Приказ, о котором ведали, впрочем, немногие, ибо министр не хотел осложнений с принцем Уэльским.
— Что он затеял, этот Шарп?
Сэр Генри, чья ненависть к стрелку с годами только усилилась, предположил:
— Может, он в Четэме или Плимуте?
— Нет его там. К тому же, без предписаний он не сядет на судно. Не сумасшедший же он?
— Он — сумасшедший. — сэр Генри оттянул пальцем пропотевший ворот, по-птичьи дёрнул шеей, — Сумасшедший и дерзкий негодяй. Я ещё четыре года назад пытался избавиться от него, так меня не послушали!
Нытьё Симмерсона не трогало лорда. Сэр Генри всегда ныл. Феннер думал о своём. На Лоуфорда он наорал, потому что в первый момент испугался. Испугался зря. По здравому размышлению, чего ему было опасаться? Ведомости министерства и Главного Штаба свидетельствовали, что второй батальон Южно-Эссекского полка переформировывается в запасной, а уж на каком он этапе переформирования — это частности. Здесь не подкопаешься. Единственные компрометирующие документы — учётные журналы аукционов. Так вот они, в сумке, и через полчаса перестанут существовать.
Солдаты, которых увёл Шарп. А чем они могут повредить лорду Феннеру? Они ничего не знают. Знают их офицеры, но даже если офицеры решатся уподобиться кошке, скребущей на свой хребет, и, напрашиваясь на трибунал, засвидетельствуют, что брали деньги за продажу солдат, при чём же здесь военный министр?
Об участии Феннера в афере известно лишь двоим: Симмерсону и Гирдвуду. Так что Шарп, где бы он ни находился и что бы ни замышлял, опасности для лорда Феннера не представлял. Без аукционных гроссбухов он, так, досадная помеха.
Заткнуть его труда не составит. Можно не увольнять подонка из армии, к вящему удовлетворению Принцишки да Лоуфорда. Шарп ведь стрелок? Что ж, пусть стреляет где-нибудь в Америке. Тонкие губы Феннера растянулись в усмешке:
— Дадим американцам его угробить? А, Симмерсон?
Сэр Генри засопел:
— Лучше острова Лихорадки. Там климат более подходящий. Или Австралия.
А вдруг, чем чёрт не шутит, удастся арестовать майора без шума, без огласки? Тогда солдат вернём на Фаулнис, решил министр. Афера оказалась выгоднее, чем он осмеливался надеяться поначалу. Жаль терять такие барыши. Лоуфорда можно купить должностью, и всё пойдёт своим чередом. Да, майор Шарп — назойливая муха, но для мух существуют мухобойки.
Феннер подхватил сумку и выбрался из коляски:
— Приятного дня, Симмерсон.
— И вам того же, Ваша Милость.
Министр не пошёл прямо к ложе, свернул к Арене, где стояла его карета. Отдал сумку кучеру:
— Отвези домой. Скажешь дворецкому, пусть сожжёт.
— Да, Ваша Милость.
И всё. Доказательства пожрёт пламя, и лорд Феннер перед законом чист. Теперь можно полюбоваться на игру регента в солдатики, а вечером, натешившись вволю с леди Камойнс, пойти на приём, устраиваемый Принцишкой в честь своей победы, и поразмыслить, какому наказанию подвергнуть этого Шарпа. Вечер сулил уйму удовольствия, и лорд Феннер позволил себе улыбнуться, опускаясь на мягкие подушки королевской ложи. Представление должно было вот-вот начаться.
Сборная площадка для подразделений, что готовились отыграть свои роли в реконструкции битвы под Витторией, была отведена в северном конце парка. Предполагалось, что части продефилируют перед ложей, перестроятся на юге, у Королевской дороги, и пойдут обратно с оркестрами, возглавляемые процессией трофеев испанской войны. Гвоздём программы, конечно же, должны были стать восемь Орлов, каждый в отдельной повозке, изображающей римскую колесницу. Первыми провезут французские пушки. Их продемонстрируют принцу, затем покатят на север, теша любопытство черни. На южном краю парка останутся лишь ополченцы центральных графств. Им сегодня отведена роль французов.