Игорь случайно поймал взгляд старика и непроизвольно отпрянул, столько в нем было бессильной злости, отчаяния и ненависти. Доктор же смотрел мягко и печально: ЭТА смерть не казалась ему трагедией, слишком спокойно ждала ее больная.
Скуратов отошел к друзьям, сиротливо стоящим плечом к плечу, и вдруг понял: он не жалеет, что пришел сюда. Услышать такую необычную эпитафию над свежей могилой – дорогого стоит.
«Интересно, Кирсанов и его сестрица хоть что-то унаследовали от бабушки? – Игорь внимательно посмотрел на горестное Лешино лицо. – Плохо, если нет. Интересная была старуха, жаль, я ее мало знал…»
***
Скуратов бросил взгляд на часы и поморщился: почти девять вечера, что-то он засиделся. Вначале неудобно показалось уйти, слишком настойчиво приглашал к столу старший Кирсанов.
Потом Лешка вдруг устроил тихую истерику. Смотрел на окна Софьи Павловны и стопку за стопкой опрокидывал в рот крепкую рябиновую настойку, приготовленную Марией Ивановной по старинным рецептам. Хрустел костяшками пальцев и сипел, что никому кроме бабушки не нужен. Никто всерьез им не интересовался, даже родители. Отец считал: сын одет, обут, сыт. Не жалел для него карманных денег и не сомневался – этого вполне достаточно. Мама же ограничивалась поцелуями на ночь, проверкой школьного дневника, а сейчас – зачетки.
Лишь бабушке все было важно да интересно. Только ей!
Теперь Лешка один.
И точка.
Саше с Игорем пришлось его успокаивать. Правда, делали они это весьма своеобразно. Карелин, например, заверил, что Лешка – настоящая свинья, раз не понимает собственного счастья. Не каждому повезло в жизни с бабушкой. У него, у Карелина, вообще ее нет, и не было, его родители выросли в детском доме. Саша все детство, сколько себя помнит, Лешке завидовал. Причем черной завистью!
Скуратов угрюмо бросил – Лешка мог бы не расстраивать Софью Павловну хотя бы сегодня, она не терпела слюнтяев. И смерти не боялась, как Игорь понял. Скуратов криво усмехнулся: может, Лешка и не внук ей? Мало ли случаев, когда в роддоме путают младенцев? Он, Игорь, как-то видел недельного кроху, теперь точно знает: они все на одно лицо.
Странные заявления ближайших друзей сбили Кирсанова с толку. Леша дико посмотрел на них и подумал – бабушки он лишился, но сумасшедшие по-прежнему рядом, значит – жизнь продолжается. Он уже не опустошал хрустальный графинчик с настойкой, угрюмо и без аппетита принялся за салат.
Кирсанов не жалел умершую бабушку, он жалел себя. И немного – глупую Ленку, явно пока не понимающую, КОГО они потеряли.
Кирсанов горько улыбнулся: небось, радуется, дурочка, что не нужно сидеть у постели больной бабушки с книгами, отвечать на ее вопросы. Не дошло до Ленки, что больше никто и никогда не будет теребить ее, пытаясь заставить думать.
Никто.
Никогда.
Он исподлобья наблюдал за младшей сестрой: Ленка все крутилась возле Скуратова, аккуратная, как фарфоровая статуэтка.
Леша недобро усмехнулся: где она только выкопала это крохотное черное платьице, обтягивающее, как вторая кожа? Да еще надела на похороны, наверное, считает себя в трауре.
Кирсанов пасмурнел. На его взгляд, сестра вела себя слишком назойливо. Втиснула свой стул между Игорем и Санькой и теперь принимала утешения с двух сторон. Мило улыбалась, печально вздыхала, длинные ресницы взлетали и опускались как крылья бабочки. Ладно, хоть не накрасилась сегодня, хватило ума.
«Устроила балаган в такой-то день, – Кирсанов раздраженно встал, едва не стянув скатерть со всей посудой прямо на землю. – Нашла время кокетничать!»
Он пошел к друзьям, твердо намериваясь отослать сестрицу под каким-нибудь предлогом в дом. Скажет, например – мама просила подойти, плохо себя чувствует…
Врать Кирсанову не пришлось, Лена и сама решила уйти. Собрала грязные тарелки – Леша удивленно присвистнул, он и не помнил, когда в последний раз сестра добровольно помогала убирать со стола – и небрежно пожаловалась:
–Зря мы Аполлинарию выгнали, лишние руки сейчас бы не помешали.
Кирсанов отметил, как вздрогнул Игорь, а Сашины глаза остро блеснули. Карелин схватил вилку и склонился над тарелкой, хотя мясо давно остыло и покрылось неприятной белесой пленкой жира.
Скуратов одним глотком опустошил свою стопку и равнодушно пробормотал:
–Выгнали? Ты хотела сказать – уволили?
–Нет, именно выгнали, – грустно улыбнулась Лена.
–И за что? – Игорь машинально потянулся к графину с водкой.
–Вкусное какое мясо, – воодушевленно прошамкал Карелин, судорожно глотая непрожеванные толком куски. – Это Мария Ивановна постаралась?
–Нет, все заказано в ресторане, – Лена не дала себя сбить. Развернулась к Игорю и горестно сказала: – Представляешь, она оказалась воровкой, эта рыжая Аполлинария!
–Не м-может быть, – запротестовал Карелин и раскашлялся, едва не подавившись. – Т-такая забавная девчушка, помню – рыжая, как солнышко…
–Ленка, ну что ты несешь?! – возмущенно прошипел Леша. – Нашла время!
–А что такого? – Лена смотрела невинно. – Я же правду говорю – воровка. За это ее и выгнали.
–Это не доказано!
–Ну да, как же, нашли мои серьги в ее кармане, и не доказано! – удивилась Лена.
–Вот именно, – Леша раздраженно сдвинул брови. – Видел я ее лицо, когда она нащупала эти сережки!
–Ага, – закивал Карелин, – я тоже тогда подумал: наверняка их подкинули.
–И потом – она русским языком сказала: не брала! – Кирсанов в сердцах стукнул по спинке стула и невнятно выругался – тот упал ему под ноги.
–Еще бы она сказала – брала, мол, в чем и раскаиваюсь, – ядовито пропела Лена. – Ее поймали на горячем, вот она и растерялась, ясно?
–Да о чем вы?! – прорычал Скуратов, опрокидывая в рот вторую стопку и не чувствуя вкуса.
Кирсанов с Карелиным переглянулись и промолчали. Лена охотно пояснила:
–Рыжая украла мои золотые серьги с брильянтами, мамин подарок, а перед этим – мой перстень. Вот и пришлось ее выгнать. – И со злостью выдохнула: – Пусть скажет спасибо, что мы в милицию не заявили, бабушка не захотела! Она…
Лена запнулась, внезапно вспомнив, что бабушки больше нет, и никогда не будет. Всхлипнула и прошептала:
–Бабушке плохо тогда стало… из-за нее, из-за этой Рыжей!
Синие глаза заблестели от слез, губы мгновенно припухли, личико Кирсановой стало по-детски беззащитным и милым.
Саша опустил голову, не зная, что сказать. Леша раздраженно отвернулся, он слишком хорошо знал сестру, чтобы поверить в ее искренность.
Скуратов молчал. Взгляд его сделался жестким и неприязненным, подбородок отвердел, куда-то пропала забавная ямочка на правой щеке, она так нравилась Лене.
Кирсанов взял сестру за плечо и развернул к дому. Подтолкнул в спину и зло прошипел:
–Могла бы хоть сейчас базар не устраивать!
–Базар?! – Лена обернулась.
–Ты прекрасно знаешь – девчонка ничего не брала!
–Да-а? А кто брал?
–Твоя драгоценная Мария Ивановна хотя бы…
–Как не стыдно! Она у нас работает уже одиннадцать лет и никогда ничего…
Брат с сестрой пререкались жарким шепотом, за столом их никто не слышал.
Скуратов сидел с окаменевшим лицом, о чем-то мрачно размышляя. Карелин, пытаясь отвлечь друга, наполнил его стопку водкой и с деланой веселостью сказал:
–А-а, глупости все! Выпей лучше, все-таки поминки…
–Да. Поминки. Это ты правильно сказал, – Игорь криво улыбнулся и выпил.
–Ленка, – Саша снова наполнил стопку, – несет невесть что. Понятно, девчонка в расстроенных чувствах…
–Невесть что?
–У тебя отличный слух!
–Разве в карманах Аполлинарии не нашли пропавших сережек? – серые глаза льдисто блеснули.
–Ну…– замялся Саша, – ей их подбросили, вот честное слово…
–Кто? – Скуратов уже сам наполнил свою рюмку. – Кому она нужна, так подставлять ее?!
–Лешка считает – домработница постаралась, – свистящим шепотом пояснил Саша. – Ее племянницу уволили недавно за воровство, вот она и пыталась девицу… реабилитировать.