Старик свесил ноги с кровати и тщетно пытался прикрыть голые колени полами больничного халата. Эл спросил, знает ли он, где находится, — он знал. Знал и что живет в гостинице «Страсбург» на Мэдисон-авеню. Его фразы заканчивались вопросительным повышением тона, как бы женской каденцией, словно он ждал подтверждения,
Эл записал месяц, день и год рождения — во втором десятилетии двадцатого века.
— Кто ваши ближайшие родственники?
— Брат Джордж, живет в Годфорде, Коннектикут? Я только что оттуда, навещал его.
В анкете негде было написать ни про жену брата, ни про нескольких племянников, ни про то, что пациент в этот день вернулся от брата.
— Семейное положение?
— Холост. — Пациент не добавил, что время от времени все еще, хотя и без особого усердия, фантазирует, будто в его жизни появится высокая, привлекательная и сверх обыкновения волевая женщина и выйдет за него замуж.
— Образование?
— Средняя школа в Годфорде. — Старик сказал, что их дом стоял на Школьной улице, поэтому ему, брату и их отцу, учителю математики, всего-то и надо было перейти на другую сторону. — И я окончил Джульярдскую школу[15] по классу фортепьяно.
— Моя мама играет на фортепьяно, — сказал Эл и залился румянцем, усомнившись, уместно ли интервьюеру иметь маму.
— И по классу композиции, — добавил Райнлендер.
— Вот как. — Эла это явно заинтересовало. — Что вы сочинили?
Старик помолчал. Потом сказал:
— Вы знаете, что Верди написал «Отелло» в семьдесят четыре года? А «Фальстафа» в семьдесят восемь.
Эл этого не знал.
— Опыт работы? — спросил он.
До выхода на пенсию Фрэнсис Райнлендер преподавал математику в школе Жанны д’Арк в манхэттенском Вест-Сайде. С общим воплем, в который сливались вопли индивидуальные, исторгаемые юными глотками в замкнутом помещении, он так и не свыкся. Но к легкой панике, которая неизменно возникала, когда он открывал дверь в класс, притерпелся. Фрэнсис Райнлендер вставал во весь свой немалый рост перед комнатой, полной прыгающих, крутящихся и вопящих дервишей, и призывал их к порядку.
— Прошу всех соблюдать порядок! Порядок! Прошу всех сесть на место!
— Одни и те же слова, точь-в-точь как в палате общин, и как всегда без толку, — говорил Фрэнсису ироничный британец из соседнего класса.
— А еще я в частном порядке давал уроки игры на фортепьяно, — сказал Райнлендер Элу. И добавил, что отвечал за организацию ежегодного Дня дедушки и бабушки в младших классах. — Хор поет «О счастливый день», кто-нибудь играет на фортепьяно «К Элизе»[16]. Первоклассникам раздают пестрые барабанные палочки, и они стучат ими друг о друга.
— Здорово придумано! — сказал Эл.
— Да нет. Маргарет Уэст, она в Годфорде учила меня играть на фортепьяно, говорила: просто удивительно, как много детей напрочь лишены способностей.
«Наблюдались ли у психиатра?» — спрашивала анкета. Посещал ли когда-либо мистер Фрэнсис Райнлендер психотерапевта?
— Нет. Впрочем, да, в «Бельвью»[17], когда я переехал в Нью-Йорк.
Из «Бельвью» Райнлендера перевели в Аплендскую больницу, где в приемном покое дежурил доктор Лев Эрвин. Он спросил пациента, на что тот жалуется.
— Мне кажется, я слышу музыку, — ответил Райнлендер.
Доктор записал: «Слуховые галлюцинации».
— Одну минуту, — сказал он, встал, подошел к окну и повернул шторки жалюзи, чтобы в комнату не проникали горизонтальные лучи зимнего солнца. Потом вернулся к столу и сел: — Где и когда вы слышите музыку?
— Мне кажется. Мне кажется, что слышу. — Поправив доктора, Райнлендер улыбнулся и втянул голову в плечи.
— Когда и где вам кажется, что вы слышите музыку?
— Всегда и везде.
— Слышите музыку сфер, да? — пошутил доктор. — И какая музыка нынче в этих сферах?
— Оркестровая, вокальная, классическая, легкая классическая, поп, джаз, кино, классический рок, панк, рэп…
— Здесь темно, вы не находите? — Доктор встал, подошел к окну, повернул пластиковую палочку — приоткрыл шторки жалюзи и вернулся к столу.
— Мне кажется, я слышу музыку в приемной дантиста, в номере гостиницы, в вестибюле, в лифте, в кафетерии. Даже в туалете!
— То есть постоянный музыкальный фон?
— И всегда — я всегда слышу музыку, когда кто-то разговаривает! Профессор может читать лекцию о «культурной революции», и я услышу пентатоническую мелодию — такой, видимо, я представляю себе китайскую музыку, да так громко, что с трудом разбираю слова профессора. Говорят о физике элементарных частиц, и мне кажется, я слышу Филипа Гласса[18].
15
Джульярдская школа — одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки.
16
«О счастливый день» — религиозный гимн, написанный в середине XVIII века английским священником Филипом Додриджем, в наше время исполняется, как правило, в стиле госпел. «К Элизе» — фортепьянная пьеса Людвига ван Бетховена.
18
Филип Гласс (р. 1937) — американский композитор. Сочинил музыку ко многим американским фильмам, а также оперу «Эйнштейн на пляже».