— Похоже на сегодняшнюю дату и время обращения к врачу. Почему этот мужчина кричит?
— И они не дают мне прочитать, что написано на моей табличке.
— Дай-ка посмотрю. Давление сто тридцать на семьдесят пять — по-моему, хорошее давление, а? Температура тридцать шесть и семь, хорошая температура. И дышишь ты хорошо. Послушай, мама, Джо просит, чтобы утром, когда выпишешься, ты оставалась в приемном покое. Хочет опросить тебя до того, как сам поступит сюда. Он решил провести совещание с персоналом клиники в кафетерии. Его последний заскок: общественное место труднее нафаршировать жучками, чем кабинет Хаддада. О! Привет! — сказал Бенедикт, завидев красавицу Мириам Хаддад.
— Привет, — сказала доктор. — Как идут дела? — спросила она Люси.
— Почему этот мужчина кричит? — спросил ее Бенедикт.
Доктор Хаддад смотрела на дверь — в нее входили все новые пациенты — и велела санитару выкатить койки в соседние коридоры.
— Если у вас есть богатые знакомые, которые захотели бы внести пожертвования на приличное отделение неотложной помощи, пришлите их ко мне.
— Куда вы меня везете! — кричала Ида Фаркаш.
— Всего лишь за эту дверь, — сказал санитар.
— А она почему остается? — провыла скрюченная старуха, впившись глазами в Люси.
Энстис Адамс вкололи успокоительное, и она забылась блаженным сном, а Любе предложили выйти и посидеть в приемном покое. Сестер Самсона Горница попросили уйти, а утром они смогут посетить брата в реабилитационном отделении Центра престарелых.
— Почему они не дадут ему успокоительное? — Бенедикт поморщился от крика, долетавшего из палаты на другом конце отделения; он все больше походил на рев быка.
— Он обезумел от этой раны на голове, — объяснила доктор Хаддад.
— Неужели ему нельзя что-то дать?
— Только после осмотра доктором Стимсоном — он, кстати, хочет присутствовать на вашем совещании.
— Которое состоится в кафетерии, — сказал Бенедикт. — Этот крик невыносимо слушать…
— Такой крик, — сообщила доктор Хаддад, — издают те, кто выносит невыносимое. Извините, я должна идти. — И она присоединилась к большой группе врачей и сестер, собравшихся в палате, откуда этот рев, казалось, будет вырываться до утра.
— Не могу поверить, что ему нельзя дать хоть что-нибудь! — сказал Бенедикт.
Люси велела ему идти домой.
— Правда, иди. Передай привет Гретель. Увидимся утром.
— Телефон у тебя?
— Да, но в неотложном им нельзя пользоваться. Иди же, Бенедикт!
По пути к выходу Бенедикту случилось быть свидетелем еще одной заварухи в приемном покое. Сестра на приеме уже сообщила, что пациент невменяем, и послала за помощью. Люди в переполненном помещении наблюдали, как молодой охранник безуспешно старался помешать коренастой низкорослой Любе сбросить с себя остатки нижнего белья. Он закутал ее в свою форменную куртку, пытаясь прикрыть повисшие сплющенными тыквами груди, интригующую складку на животе, одновременно упрятать квадратные ягодицы и при этом самому никак не прикоснуться к обильной розовой старческой плоти.
Утро в отделении неотложной помощи — вся техника оцепенела, молчат телефоны, замерли компьютеры. Мужчина с раной головы, всю ночь издававший рев, то ли заснул, то ли умер. Скрюченная старушонка Ида, плакавшая молодая женщина, блевавшая толстая девочка, невиданно высокий старик с добрым разбитым лицом, спятившая древняя Энстис — помогли ли им врачи? А чернокожий парень с переломами и его девушка? Люси так и не узнает, что с ними стало.
Сестра-Индианка и Премиленькая Сестра уже на пути к выходу остановились пощебетать с сестрой, заступившей на дневное дежурство: Шарин родила мальчика! Три кило двести граммов, пятьдесят шесть сантиметров. Ночные сестры ушли. Дневная направилась к Люси, и Люси сказала:
— Мне нужно в туалет.
Сестра прикрепила снимок новорожденного к колонне у локтя Люси и сказала:
— Сейчас, я только сниму пальто.
Потом исчезла и больше не возвращалась.
Люси соскользнула с койки, но Тротвуд с сумкой, уже перекинутой через плечо, успела ее перехватить:
— Вам нельзя самой вставать с постели!
— Мне надо в уборную.
— Вы не должны вставать.
— Я звала. Никто не подошел.
— Вернитесь на кровать, — сказала Тротвуд и, как и прочие, отправилась домой.
Бенедикт позвонил в офис.