Эл был слишком молодой, фильмов времен Второй мировой видел мало, войну представлял себе плохо и поэтому вопросительно взглянул на Бенедикта: «Что-что?!»
Когда все трое вернулись к себе, Эл повторил свой вопрос вслух:
— Что еще за теракт средь бела дня в Мидтауне?
— Террористы идут! Террористы идут! — пропел Бенедикт.
Эл рассмеялся. Они повернулись — проверить, не слышит ли их Бети, которая сидела в дальнем углу комнаты. Она опустила голову.
Эл Лессер понизил голос:
— И почему он вечно улыбается?
— Ох уж эта ухмылка дядюшки Джо. Она у него в крови.
— Для чего здесь новый компьютер? — спросил Бенедикт у Джо.
— Я взял на работу Люси.
— Джо, Джо, ну скажите мне, что это шутка!
Люси была вдовой Берти Фридгольда и матерью Бенедикта.
— Пока не привезли стол, — сказал Джо, — она может сидеть за швейной машинкой.
До тех пор никто не удосужился выяснить, куда следует позвонить, чтобы кто-нибудь забрал наконец эту допотопную машинку с ножным электроприводом, десяток рулонов ткани — цветастой, полосатой, узорчатой — и коробки с катушками перепутанных разноцветных ниток, оставленные усопшим ателье женской одежды.
— Джо! — закричал Бенедикт. — На кой черт «Полному компендиуму» сдалась поэтесса семидесяти пяти лет с эмфиземой, для которой даже мейл послать проблема?
— А тебе известно, — сказал Джо, — что именно Конкорданс подкинул Вашингтону идею использовать сообщество литераторов, чтобы те, напрягши воображение, предсказали, какую гадость в следующий раз подкинет сообщество террористов?
— Джо, просили-то тех, кто писал научную фантастику! А мама занимается серьезной литературой.
— Она будет систематизировать современную литературу по катастрофам и составит отчет. А кто из вас хочет заняться тем же по фильмам-катастрофам?
— Только не я, — сказала Бети.
— Я! — вызвался Эл.
— Когда она начинает? — спросил Бенедикт.
— Сегодня, — ответил Джо.
То, что Люси Фридгольд держала листок с адресом, отнюдь не свидетельствовало (по крайней мере, в ее случае) о потере памяти. Она помнила, что даже студенткой не могла, заглянув в записную книжку, удержать номер телефона в памяти до конца набора.
Сегодня у Люси снова разболелась левая нога, ее донимал кашель, но Пятьдесят седьмая улица ей нравилась — масса людей шла вместе с ней, кто на запад, кто навстречу ей, кто сосредоточен на себе, кто говорит по телефону.
Понравился ей и необычный вестибюль. Его так и не отремонтировали. Мутные, в пятнах зеркала в позолоченных рамах под рококо. Джо велел ей воспользоваться рабочим лифтом, в прошлом грузовым, и подняться на двенадцатый этаж.
За дверью с изображением широко открытого глаза все умолкли — прислушивались к лязгу и скрежету прибывшего лифта. Кто бы оттуда ни вышел, он остановился и закашлялся.
Джо обнял старую приятельницу.
— Замечательно! — сказала она. — Подумать только, с Пятьдесят седьмой улицы попасть сразу в диккенсовский Лондон!
— Здесь было ателье, — сказал Джо. — Мне переуступили аренду две старые дамы, сестры, они снимали это помещение не один десяток лет. Мы тут все приберем, приведем в порядок — как следует подготовимся к тому, чтобы нас взорвали к чертовой матери.
— Да оставь все как есть, это так мило. Ты бывал в «Мэгэзин» у Мори? Диван там пахнет плесенью. А когда он установил новые компьютеры, то старую проводку не убрал. Кабели торчат из дыры в полу как семейка безголовых змей.
— Как там старина Мори?
— Я послала старине Мори рассказ под названием «Румпельштильцхен в неотложном»: о том — и не о том, — как «скорая» в последний раз отвезла Берти в неотложное отделение. Послала еще в октябре! А теперь июль.
Подобно героине Дороти Паркер[3], которая сутки напролет только и делает, что удерживается от того, чтобы позвонить своему возлюбленному, который не звонит ей, Люси не звонила Мори в «Мэгэзин». «Почему мне кажется, что мой рассказ отправлен куда-то в бесконечно расширяющуюся Вселенную? — так написала бы Люси, если бы решилась ему написать. — Сколько тебе нужно времени, чтобы прочитать миниатюрку в три странички?»
— Ты будешь сидеть в большой комнате с молодежью. Бенедикт тебе все покажет, — сказал Джо.
Бедняжка Бенедикт, думала Люси. Пристальный взгляд заменял Бети приветствие, Люси это знала и ответила улыбкой. Оба молодых человека были вполне милые. Эл Лессер все утро устанавливал для Люси компьютер, Бенедикт тем временем показывал ей офис. Люси старательно отводила глаза от огрызка яблока, застрявшего в проводах, выходивших из тыльной панели Бенедиктова компьютера, и, пока не уверилась, что сын на нее не смотрит, как ей ни хотелось, не закрывала папки, которые он вечно оставлял открытыми.
3
Имеется в виду рассказ «Телефонный звонок» американской писательницы и поэтессы Дороти Паркер (1893–1967).