Выбрать главу

— Ничего особенного. Просто малыш в коляске улыбается матери, а она улыбается в ответ. Вот и все.

— Вчера я разозлилась на таксиста, — сказала Дженни, — уж очень медленно ехал. А он улыбался, глядя на такси, которое затормозило перед нами и стояло с открытой дверцей. И мой таксист заметил: «Мальчонка оставил мишку на заднем сиденье». Я рассказала об этом дочери. Все-таки Нью-Йорк — удивительное место.

— Ах как вы правы! — согласилась молодая соседка.

— Мой муж уверен, что нас всех взорвут террористы.

— Вполне возможно. — Соседка открыла сумку, нашла четвертак и, не замедляя шага, опустила его в парковочный автомат; женщина-контролер скомкала квитанцию, которую начала было выписывать. Дженни Бернстайн нашла новую тему.

— Хлопотно это, иметь автомобиль в Манхэттене?

— Я о таком и не мечтала.

— А чью машину вы только что спасли от штрафа?

— Ох… — Женщина быстро осмотрелась и ответила: — Я, право, не знаю. — Прощаясь, она взмахнула рукой и стала спускаться в подземку.

Дженни призналась доктору Суитту, что не принимает антидепрессанты.

— Я ведь не чувствую никакой депрессии. — И рассказала доктору о ребенке и матери, улыбавшихся друг другу, о таксисте и плюшевом мишке и о соседке, которая избавила от штрафа совершенно незнакомого человека.

Доктор сидел напротив — он испытывал неловкость, как человек, который не понял, в чем смысл шутки.

— Потребуется время, чтобы подобрать правильное сочетание лекарств в правильных дозировках, — сказал он.

Джо не захотел никуда идти. Дженни пришла как раз в тот момент, когда доставили книги, и он решил остаться и разобрать их.

— Мы с Бети пойдем пообедать. Тут есть приличное место поблизости?

— Мама, я еще утром тебе сказала — нет. НЕТ!

— Раз так, я поведу Дженни в свой любимый ресторан, — сказала Люси. — Он в двух кварталах отсюда.

Люси и Дженни

Они прошли мимо занятной пожилой пары у окна.

— Они сели за мой столик! — пожаловалась Люси неулыбчивой владелице «Кафе Прованс». — Но нам и здесь будет хорошо, если вы принесете нам вашего чудесного хлеба.

Они сели и отведали чудесного хлеба. Увлажнившимся взглядом вдовы Люси наблюдала чету у окна[7].

— Похоже, им не наскучило разговаривать друг с другом, — сказала она.

— Как и нам с тобой, — сказала Дженни. — Представь, спускаюсь я с соседкой в лифте — уютная кабинка, вроде бы располагает к задушевному разговору, а мы с миссис Понтефиоре говорим только о погоде. Друг о друге мы ничего не знаем и знать не желаем. Почему? А с тобой разговариваем полвека с гаком — и никак не наговоримся.

Так о чем же говорили две старые подруги? Их беседа шла по двум траекториям. Одна — по кругу, постоянно возвращая их к уже знакомым темам, вторая — петляя, шаг за шагом вела их от поездки в Венецию после окончания университета с Джо и Берти, за которых они должны — или не должны — были выйти замуж, к этому вот обеду в «Кафе Прованс» на Пятьдесят седьмой улице.

Люси сообщила Дженни, что послала в «Магазин» еще в октябре рассказ «Румпельштильцхен в неотложном», а Мори и не принял, и не отверг его.

— А на дворе июль! Ну сколько нужно времени, чтобы прочитать миниатюрку на трех страницах?

Люси, как ей ни хотелось узнать, так ни разу и не спросила, читала ли Дженни ее рассказы.

Еще они поговорили о детях.

Дженни сказала:

— Бедняжка Бети! Не пойму, отчего она не захотела пойти со мной пообедать: то ли оттого, что несчастна, то ли оттого, что злится, то ли просто из вредности?

А Люси сказала:

— Помню, смотрю на Бенедикта, малыш шел в ванную, и говорю: «Тебе надо постричься». Потом он выходит из ванной, а я: «Заправь рубашку!» Мы смотрим на них, и сердце разрывается от любви, и так нам хочется заправить им рубашку, хочется, чтобы они были счастливы. А сегодня в офисе я вдруг поняла: если я подниму с пола фуфайку взрослого сына, то посягну на его свободу, а потому сделала это по-быстрому, как если бы заглотила что-то запретно калорийное, прежде чем подумала о последствиях.

А у Дженни не выходила из головы Бети.

— Она считает, что-я никогда не говорю о чем-то существенном — о чем пишут на первых полосах, — и знаешь, Люси, я вспомнила, а правда, когда ты пришла к нам, разве мы за обедом упомянули цунами? А о берлинском кризисе мы когда-нибудь говорили? О Розенбергах? О Маккарти? О спутнике, ракетах на Кубе, Шестидневной войне? Уотергейте? Вот об убийстве Кеннеди — да, об этом все говорили. О Сельме?[8] О Вьетнаме?..

вернуться

7

Аллюзия к началу девятого сонета Шекспира: «Должно быть, опасаясь вдовьих слез, / Ты не связал себя ни с кем любовью» (перевод С. Маршака).

вернуться

8

В городе Сельма в 1965 году прошел марш протеста против нарушения прав чернокожего населения США.