Сидящий рядом со мной сержант Ковалев, парень лихой и смелый, выскочил из машины, намереваясь остановить лошадей. Я знал, что он вырос в деревне, где-то под Витебском, любил ездить верхом, поэтому никто из нас, старших по званию, не помешал ему. К счастью, монгольские лошадки, завидя препятствия на пути, сами сбавили темп, а потом и вообще остановились.
Польский жолнеж снял шапку, вытер пот со лба и все с теми же словами "холера ясна" начал подтягивать подпруги, успокаивать коней. В это время к орудийной упряжке подбежал подхорунжий и начал торопить пожилого поляка.
Вскоре лошадей развернули, и они рысцой поехали назад. Маленькая сорокапятка быстро покатилась, подпрыгивая на рытвинах и ухабах, а за ней тронулась и наша машина. Но, не проехав и двух километров, мы вынуждены были остановиться - дорогу преграждало оцепление польских солдат.
Выйдя из машины, мы разговорились с подхорунжим, оказавшимся командиром батареи 45-мм пушек.
- Парад... Дивизия имени Тадеуша Костюшко... - только и понял я из всей быстрой и эмоциональной речи польского офицера.
Оглядываясь вокруг, мы заметили группу жолнежей, которые вытащили на обочину дороги деревянную трибуну. Вскоре на нее взошли несколько генералов в форме Войска Польского, трое в штатских пальто и одна женщина.
- То есть Ванда Василевска и Корнейчук, - пояснил подхорунжий, указывая рукой на крайних слева. - Они члены Комитета национального освобождения Польши...
Потом грянула музыка и начался парад войск. Мимо трибуны пошли сводные батальоны 1-й дивизии имени Т. Костюшко. Мы стали свидетелями митинга и парада этого соединения, которое вскоре прославится в боях с немецко-фашистскими войсками.
Только через полтора часа мы продолжили движение, оживленно обсуждая только что увиденное и услышанное.
Рано утром 14 января 1945 года наша дивизия, находившаяся во втором эшелоне 9-го гвардейского стрелкового корпуса перешла в наступление. Еще ночью мы переправились на магнушевский плацдарм на Висле и изготовились к атаке. В восемь утра 32-й гвардейский стрелковый полк был введен из второго эшелона дивизии в бой в целях развития достигнутого успеха.
Фашисты отходили, стремясь сдержать наши части на промежуточных рубежах обороны. Одна из таких линий была создана непосредственно перед Варшавой. Ее непрерывно атаковали наши войска, спешившие освободить столицу Польши.
Нам уже было известно, что гитлеровцы потопили в крови восстание варшавян, каждый из нас горько переживал эту трагедию. Но мы тогда не знали другого. Не знали, что командование 1-го Белорусского фронта пыталось помочь восставшим. Подразделениям советских и польских войск удалось форсировать Вислу и захватить в Варшаве часть набережной. В этот момент очень важно было действовать согласованно с отрядами Варшавы, поднявшимися против захватчиков. Но руководитель восстания Бур-Комаровский не проявил никакого стремления установить взаимодействие с нашими войсками. И это не было случайностью. Казалось бы, элементарная логика подсказывала Бур-Комаровскому необходимость сообщить советскому командованию о готовящемся восстании, чтобы наметить план совместных действий, но он не сделал этого шага. Более того, когда мы все же узнали о восстании и в Варшаву по распоряжению из Москвы были заброшены для установления связи два парашютиста, то Бур-Комаровский даже не принял их. Такова горькая правда.
Подразделения советских и польских войск после того, как гитлеровцы бросили на этот участок значительные силы, вынуждены были, понеся большие потери, оставить захваченный плацдарм. Наша помощь восставшим с воздуха (доставка оружия, продуктов, медикаментов) продолжалась, но силы варшавян таяли. Фашисты, еще раз показав свое звериное лицо, учинили жестокую расправу над мирными жителями.
В беседах с нашими бойцами политработники, партийные активисты призывали отомстить гитлеровцам за это преступление. С этой мыслью, с этой жаждой мести мы и шли в бой. Каждый хотел первым войти в столицу Польши, но нам это сделать было не суждено.
Наш полк наступал севернее Варшавы. Но все мы знали, что своими активными действиями помогаем частям, рвущимся к столице Польши.
В ночь на 17 января дивизия взяла небольшой городок Гродзнек. Несмотря на полночь, сильный мороз, пожары, все жители высыпали на улицу, чтобы приветствовать советских воинов-освободителей. Повсюду были объятия, улыбки и даже цветы... И здесь мы узнали, что взята Варшава - первая из столиц государств, освобожденных советскими войсками. Не передать радости, настоящего взлета боевого духа, которые мы испытывали в те часы.
Не задерживаясь в Гродзнеке, пошли дальше на запад, преследуя отходящие фашистские части.
Дороги в Польше хорошие - ровные, аккуратные, обсаженные высокими деревьями. Мы шли по ним быстро, с ходу уничтожая вражеские заслоны. Поляки встречали нас радостно, отдавали последнее, что у них было.
В панике отступая, фашисты не успевали минировать дороги, взрывать мосты. Так мы прошли почти 270 километров. Лишь у Шнайдемюля полк встретил сильное, организованное сопротивление.
Первыми, как всегда, вступили в бой разведчики. Затем подошел первый батальон под командованием гвардии старшего лейтенанта Крыжачковского. Развернувшись в цепь, гвардейцы устремились в атаку лесом, что вплотную подходил к Шнайдемюлю с юга. В это же время фашисты перешли в контратаку. Завязался жаркий бой.
Гитлеровцам удалось отбросить первый батальон к лесу. Но Крыжачковский, перестроив боевой порядок, вновь повел бойцов вперед. Однако теперь он ударил по левому флангу врага. И вновь не добился успеха, лишь потерял около 20 человек, в том числе трех офицеров.
В это время в батальон прибыл агитатор полка гвардии капитан Зорин. Он передал Крыжачковскому приказ Волкова овладеть населенным пунктом Котно и с ходу форсировать реку Нюдов. Зорин принял командование одной из рот и лично повел воинов в атаку. Стремительным броском батальон ворвался в Котно. Капитан Зорин вместе с отделением старшего сержанта С. Васянкина забросали гранатами крайний двухэтажный особняк, ворвались в него. Находившийся там взвод фашистов прекратил сопротивление, но гвардии рядовые Л. Толстых и В. Ласкин увидели, как со второго этажа выскочила группа вражеских солдат и метнулась к соседнему дому. Они несли гитлеровское знамя.
Гвардии капитан Зорин с обоими бойцами сразу же поспешили в этот дом. Агитатор полка метко бросил гранату - дверь слетела с петель. И сразу же фашисты начали кричать: "Гитлер капут!"
В этом здании Зорин захватил знамя немецкого пехотного полка.
Вскоре к Котно подошел второй батальон под командованием гвардии капитана Михаила Илюхина. Отчаянным броском подразделения взяли окраину города Шлоппе и там закрепились.
В одном из двухэтажных особняков саперы под командованием гвардии старшего лейтенанта Г. П. Загайнова оборудовали командный пункт полка. Вскоре сюда прибыли гвардии подполковник Н. Т. Волков вместе с начальником штаба гвардии майором И. Ф. Архиповым. За ними на КП пришел начальник артиллерии гвардии капитан М. И. Панкин. Командир полка вызвал на КП и меня.
Бой в городе разгорался. Оценивая местность, противника, действия своих подразделений, Волков то и дело отрывался от стереотрубы и отдавал отрывистые команды. Их записывал помощник начальника штаба гвардии капитан Бирюков, тут же отбирал телефонную трубку у связиста и передавал полученные распоряжения в батальоны.
- Архипов! - неожиданно позвал Волков начальника штаба. - Быстро в третий батальон! Сдается мне, что там будет главное направление. Да и немцы что-то скапливаются на том рубеже. Докладывай через каждые десять минут.