Затем грамоты получают Александр Ишин, Василий Носов, Федор Плотников, Николай Яцура, Кошаф Имамов, Андрей Солопов и другие. Здесь же, после вручения этих грамот, командир полка вручил медали "За оборону Москвы" бойцам Носову, Ященко и Плотникову.
Люди, которые защищали Москву, получили эту награду в лесу под Штеттином. И медаль, засверкавшая на их груди под лучами солнца, безмолвно свидетельствовала об огромном боевом пути, пройденном воинами Красной Армии".
После этих торжеств полк вывели в резерв для пополнения. До победы оставался всего один месяц...
От Одера до Эльбы
2 апреля к нам в 12-ю гвардейскую Пинскую Краснознаменную, ордена Суворова стрелковую дивизию приехали поэт Михаил Светлов и композиторы Тихон Хренников и Матвей Блантер. В тот день, помнится, у нас было открытое партийное собрание с повесткой дня: "Задачи коммунистов на завершающем этапе Великой Отечественной войны". Гости поприсутствовали на собрании, побывали в стрелковом батальоне гвардии майора Генералова, где наблюдали за учениями в 9-й стрелковой роте. Они побеседовали с командирами и бойцами, записали весь боевой путь нашего соединения. Вскоре ими была написана песня о нашей дивизии, которая сразу же полюбилась всему личному составу. А первый раз она исполнялась ансамблем песни и пляски 1-го Белорусского фронта. Вот слова этой песни:
Не забыть боевые походы,
Вся земля нашей славы полна,
Прошумели днепровские воды,
Прошумела за нами, прошумела Двина,
Припев:
Сквозь дым и пламя
Несли мы Знамя
Своей двенадцатой дивизии родной.
Красноармейцы!
Гвардейским шагом
Вперед, суворовцы, на бой.
Мчится ветер над Рижским заливом,
Нам Прибалтики ветер знаком.
Через смерть по пылающим нивам
Мы прошли богатырским, богатырским путем.
Мы путями прошли боевыми,
Наша слава вовек не умрет.
И гремит наше громкое имя
Над просторами Пинских и Полесских болот.
Не сломить пашей русской отваги,
Мы прекрасной Отчизны сыны.
Мы торжественной нашей присяге
До конца остаемся, остаемся верны.
Лучше всех эту песню пел, как мне тогда казалось, мой ординарец гвардии ефрейтор Алексей Жданов. Когда он доставал свой видавший виды баян и растягивал мехи, вся рота спешила к нему на спевку. Да что там рота! Приходили разведчики, саперы, артиллеристы и связисты. Мы даже создали свою художественную самодеятельность. Замполит полка гвардии подполковник Кузнецов и комсорг полка гвардии старший лейтенант Комиссаров пытались на базе нашей, так неожиданно возникшей художественной самодеятельности создать что-то вроде полкового ансамбля. К сожалению, из этой затеи ничего не получилось. Приближались решающие бои по разгрому фашистской Германии, и все мы, бойцы и командиры, готовились к этой последней схватке. В ротах проходили партийные и комсомольские собрания, каждый коммунист и комсомолец получал конкретное боевое задание: на марш, на период подготовки к форсированию Одера, при форсировании реки и затем в ходе наступления.
Так, мне было поручено подготовить из числа наиболее сильных бойцов пять команд гребцов. На первый взгляд такое поручение может показаться слишком легким. Но тогда мы так не считали, подбирали людей тщательно и готовили основательно. Ведь перед нами был Одер. В том месте, где полку предстояло форсировать реку, она достигала в ширину 350 метров. Кроме того, за основным руслом Одера была еще одна река - Альте-Одер. Ее ширина также составляла 50 - 70 метров. Если к тому же учесть, что фашисты создали на своей территории сильнейшие оборонительные сооружения, то можно представить, что это было за препятствие и как нужно было готовиться, чтобы взломать эту "неприступную", как кричал Геббельс, оборону рейха.
В 10 утра 6 апреля в дивизии состоялось собрание партийного актива. На него прибыли командующий войсками 61-й армии генерал-полковник П. А. Белов, член Военного совета генерал-майор Д. Г. Дубровский, командиры и начальники политотделов всех корпусов и дивизий, входящих в армию. Был на этом собрании партактива и я. Мне запомнилась взволнованная и деловая речь нашего командующего, который конечно же посвятил ее предстоящим боям форсированию Одера, захвату плацдарма и развитию наступления на Габов и дальше на Кетен, Эберсвальде и Финовфурт.
Слушая выступления генерал-полковника Белова, командира нашей дивизии гвардии генерал-майора Малькова, других товарищей, я невольно увлекся и начал думать, как практически решать поставленные ими задачи, что надо сделать в первую очередь, во вторую...
- Манакин! - толкнул меня в бок командир полка. - Ты о чем задумался? Твою фамилию командующий назвал, хвалил за подготовку гребцов. Слушай внимательно!
Собрание партактива дивизии приняло развернутое решение. Из него я и сейчас помню главное - наша дивизия форсирует Одер первой, и нам, коммунистам, надо вступить на западный берег реки тоже первыми.
С берегов озера Дамшер-Зее, где наш полк стоял до 11 апреля, мы стали выдвигаться пешим маршем к Одеру на рубеж населенный пункт Альткюстринхен, железнодорожный мост. Шли ночью. Особенно удивила нас одна покинутая немцами деревня. В ней было тихо и пусто. Голодный брошенный скот метался по улицам. Недоеные коровы жалобно мычали, тыкались в людей своими теплыми и влажными мордами, смотрели на нас добрыми и широко открытыми глазами. Они ждали помощи от человека, долго еще шли за нами следом и ревели так, будто плакали взахлеб.
К 15 апреля дивизия полностью подготовилась к форсированию Одера. По решению командира соединения первым на штурм вражеской обороны должен был пойти 37-й полк, которым командовал бывший комиссар нашего 32-го полка гвардии подполковник Р. И. Мильнер.
Учитывая большую глубину обороны фашистов, боевой порядок дивизии был построен в три эшелона для постоянного наращивания силы удара из глубины, и особенно после захвата плацдарма. Наш 32-й гвардейский стрелковый полк находился в третьем эшелоне дивизии.
Форсирование Одера началось во второй половине дня 16 апреля после сильной артиллерийской подготовки и массированных налетов авиации. Потребовалось почти десять часов ожесточенного боя, чтобы один из батальонов полка сумел захватить небольшой плацдарм на западном берегу реки. Яростные рукопашные схватки там продолжались и ночью.
Утром 17 апреля фашисты подтянули резервы и вновь начали мощную контратаку. Ее поддерживало несколько танков и самоходных установок.
Находясь на командном пункте полка (Волков приказал "быть под рукой"), по телефонным и радиопереговорам, которые вели штабные офицеры, я понимал, какое тяжелое положение сложилось там, на противоположном берегу Одера, в нашем батальоне. Плацдарм есть плацдарм: клочок отвоеванной у врага земли, неподготовленный заранее к долговременной обороне. А если и есть на нем какие-то оборонительные сооружения, то они все приспособлены для отражения атак со стороны реки. Доты и дзоты ведь не развернешь на сто восемьдесят градусов, да и траншеи не всегда просто переоборудовать.
Вот в такой приблизительно обстановке батальону 37-го полка приходилось отражать одну за другой вражеские контратаки. На том берегу Одера находился и радист гвардии старшина Вячеслав Семин, с которым меня до сих пор связывают самые теплые отношения. Потом мы не раз возвращались к этим ожесточенным боям на плацдарме, и он всякий раз с волнением рассказывал, какие трудные часы и минуты им пришлось пережить. Иногда бойцам казалось, что силы на исходе. Несколько раз Вячеславу Павловичу приходилось оставлять радиостанцию и с автоматом в руках отражать контратаки фашистов. Он надеялся, что комбат вот-вот срочно попросит подкрепление, но когда возвращался к радиостанции, то получал спокойную команду: "Передавай! У нас порядок. Третью контратаку успешно отбили..."