Гости попрощались с хозяином и снова направились на третий этаж. Когда вошли в маленький кабинет Костикова, тот включил компьютер и предложил им садиться так, чтобы им было видно все, что появляется на экране.
– Итак, начнем с самого начала, – сказал капитан. – 3 марта нынешнего года возле своего дома был похищен сын Петра Красильникова Леонид. За мальчика потребовали выкуп в миллион долларов. Отец ребенка не располагал такой суммой. Он вступил в переговоры с похитителями, пытался скостить сумму, выторговать себе отсрочку. Однако похитители уступать не хотели. Они не согласились уменьшить сумму выкупа ни на один рубль. Единственное, в чем они сделали уступку, – дали Петру Аркадьевичу дополнительное время, чтобы он успел получить кредит, а также продать часть своих магазинов. Однако, поскольку отец мальчика не смог выдержать и новый отпущенный ему срок, похитители прислали ему отрезанный палец ребенка. После этого деньги были уплачены, и мальчика вернули. Следующий эпизод…
– Погоди про следующий, – остановил его Лев. – Вопросы есть. Ты говоришь, ребенок был похищен возле своего дома. Он что, гулял один?
– Да, там совершенно безопасное место, – ответил Костиков. – Охраняемая территория, кругом ограда, у въезда имеется будка, там дежурит охранник. Этот комплекс существует уже пятнадцать лет, и ни разу не было ни одного криминального случая. Даже квартирных краж не было.
– Как родители узнали о похищении?
– Спустя два часа, когда они уже обнаружили, что ребенок пропал, им позвонили. Сказали, что ребенок похищен, и назвали сумму выкупа. Сумма была такой запредельной, что отец вначале думал, что это розыгрыш. Но когда мальчик не вернулся к ночи и когда последовал второй звонок, родители поняли, что все всерьез. Обратились к нам, а также начали собирать деньги…
– Голос по телефону был мужской или женский?
– Мужской. И во всех остальных случаях был мужской голос. Там у нас насчет голоса отдельная страница имеется… – Капитан кивнул на компьютер. – Впоследствии, при следующих звонках, которые все проходили под нашим контролем, голос похитителя записывался. Эксперты разложили его по частотам и выяснили, что звонил один и тот же человек. Однако опознать звонившего будет трудно, поскольку голос сильно искажен с помощью специальной приставки.
– То есть похититель – человек подкованный, – заметил Крячко. – И специально готовился к преступлению.
– Как долго ребенок пробыл у похитителей? – продолжал расспрашивать Гуров.
– Восемь дней.
– Переговоры шли каждый день?
– Да, утром и вечером.
– Родители требовали, чтобы им показали ребенка? Хотели удостовериться, что он жив?
– Да, такие требования они заявляли с первого дня, – кивнул капитан. – Но похитители категорически отказались их выполнить.
– А на экране? По скайпу?
– Нет, никаким образом. Они два раза дали ребенку трубку, так что родители могли с ним поговорить. И это все.
– Проясни эпизод с отрезанным пальцем, – попросил Лев. – В какой из дней это случилось? Как был доставлен палец?
– Уже на второй день после похищения Петр Красильников понял, что похититель от своего не отступит, и принял решение выполнить все его требования, – начал рассказывать Костиков. – Он знал, что свободных денег, такой суммы, у него нет, и попросил неделю отсрочки, чтобы успеть оформить кредит. Похититель согласился ждать два дня. Красильников стал продавать магазины, но сделка затягивалась. Прошло три дня. Вечером третьего дня жена Красильникова, Татьяна, пошла выбрасывать мусор, а заодно заглянула в почтовый ящик. И там, в ящике, обнаружила маленькую пластиковую коробку. В ней лежал палец…
– Понятно, – кивнул Лев. – Теперь вот какой вопрос. Почему ты говоришь о похитителях то как об одном человеке, то как о многих?
– Мы с самого начала полагали, что имеем дело с бандой, – объяснил капитан. – Одному человеку не под силу потянуть такое дело. Нужно ведь не только похитить. Нужно организовать содержание ребенка, чем-то его кормить, закупать продукты. И при этом вести переговоры, а затем организовать передачу ребенка и получение денег. Однако похититель все время утверждал, что он один. Он все время говорил о себе «я»: «Я решил», «Я привезу», «Я обещаю»… Так что мы не знали, что и думать. И сейчас не знаем. Поэтому и говорим так: то «он», то «они».
– Теперь о телефоне. У вас был его номер, вы наверняка провели биллинг, установили место, откуда звонили. И что, это никак не помогло?
– Нет, не помогло, – покачал головой Костиков. – Номер мы, конечно, установили. Стали изучать, откуда он взялся. Этот номер у нас не числился. Выяснили, что он принадлежал приезжему из Узбекистана. Этот гражданин был у нас в прошлом году, и сейчас его на территории России уже нет. Мы сделали запрос в органы Узбекистана, они сказали, что будут искать, но пока ничего не нашли.
– А сам телефон?
– И телефон не нашли. Когда вся история с первым похищением закончилась и Леня вернулся домой, мы надеялись, что преступник выбросит телефон, мы его найдем и сможем из него получить кое-какую информацию. Однако телефон так и не был найден. Последний звонок с него был сделан недалеко от берега Волги, и мы полагаем, что преступник выбросил телефон в реку. Причем, возможно, бросал с моста на середине реки. То есть достать его невозможно.
– Но вы ведь смогли определить место, откуда звонили?
– Места все время были разные. Скорее всего, преступник звонил из машины, он непрерывно перемещался. Переговоры старался не затягивать. Мы определяли места, откуда шли звонки, но когда туда прибывала опергруппа, там уже никого не было.
– Хорошо, – сказал Гуров. – Правда, остались еще вопросы, связанные с показаниями ребенка – ведь вы снимали с него показания после освобождения?
– Конечно, несколько дней беседовали, – кивнул капитан.
– Вот, остались эти вопросы. Но я их задам потом. Теперь можно переходить к следующему эпизоду.
– Вот, слушайте про следующий эпизод…
Глава 3
– Не успели мы порадоваться освобождению Лени, – начал свой рассказ капитан, – как 1 апреля исчезла Оля Гурьянова.
– Прямо в День смеха, – заметил молчавший до того Крячко. – Выходит, у этого бандита есть чувство юмора.
– Да, не иначе, – согласился капитан. – Так вот, после похищения Лени большинство состоятельных людей наняли охранников, чтобы сопровождали их детей, следили за ними. Был охранник и у Оли. Он встречал девочку у дверей квартиры и сопровождал ее до самой школы…
– Минутку! – прервал его рассказ Гуров. – Так эта Оля – школьница?
– Да, виноват, я забыл сказать, – поспешил поправиться капитан. – Оле Гурьяновой на момент похищения было девять лет. Сейчас уже исполнилось десять, она перешла в четвертый класс. А в апреле училась в третьем. Значит, охранник Николай Гнатюк вез ребенка в школу на машине. А потом подходил к моменту окончания занятий, встречал Олю и вез домой. Так было и 1 апреля. Все шло стандартно: утром Николай встретил девочку, отвез в школу, в час дня встретил после школы, довез до дома, проводил до подъезда – и поехал домой. А спустя полчаса ему позвонила Ирина, мать Оли, и спросила, где дочь. Николай удивился и объяснил, что довел Олю почти до квартиры. На что Ирина ответила, что дочь до квартиры не дошла.
– То есть девочку похитили уже в подъезде? – уточнил Стас.
– Да, в проходе между входной дверью и вестибюлем. В вестибюле есть камера наблюдения, у подъезда тоже имеется. А в этом проходе ее нет. Впрочем, те две камеры нам тоже ничего не дали. Как выяснилось, обе были заклеены изолентой. Так что мы располагаем только рассказом самой Оли, и который мы услышали спустя несколько дней, когда девочку вернули.
– Так что рассказала Оля? Кто ее увел? Или ее оглушили и унесли в бессознательном состоянии?
– Нет, Оля была вполне в сознании и шла добровольно. Шла, держа похитителя за руку. Дело в том, что человек, который ее увел, был полицейским.