- Молодец, - сказал писатель.
До утра Коршунов читал. Уже брезжил рассвет, когда он заснул. Ему приснились комендатура, вороной Басмач, пограничники, Суббота и Захаров. Сон был так похож на действительность, что утром, проснувшись, Коршунов долго не мог понять, где он находится.
Стихи, прочитанные ночью, звенели в ушах. Наизусть Коршунов запомнил только четыре строчки:
...И - по коням... И странным аллюром,
Той юргой, что мила скакунам,
Вкось по дюнам, по глинам, по бурым
Саксаулам, солончакам...
4
К завтраку Коршунов опоздал.
Писатель и Лена уже сидели за столом.
- Ну, поздравляю, - сказал писатель и крепко пожал Коршунову руку.
- И я поздравляю, - сказала Лена. - От души поздравляю!
Она тоже пожала руку Коршунову.
Коршунов не понимал, в чем дело. Он решил, что над ним смеются, и нахмурился.
- Слушайте, Лена, он, по-моему, ничего не знает, - громко сказал писатель.
Коршунов удивленно посмотрел на него.
- В чем дело? Я не знаю, о чем вы говорите.
- Нет, правда?
- Честное слово.
Писатель встал и через стол протянул Коршунову газету. Газета была сложена так, что Коршунов сразу увидел свою фамилию. Он два раза прочел заметку, раньше чем ее смысл дошел до его сознания. В заметке было написано:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦИК СОЮЗА ССР
За выдающиеся заслуги в деле охраны советских границ ЦИК
Союза ССР постановил наградить орденом Красного Знамени
Союза ССР тов. Коршунова, Александра Александровича.
- Теперь-то можно вас поздравить? - сказала Лена.
Коршунов растерянно вертел в руках газету.
- Спасибо... Я не знаю только... Спасибо вам...
К концу завтрака в столовую вошел главный врач. Он подошел к Коршунову, поздравил его и передал ему телеграмму. Телеграмма была от Кузнецова:
Горячо поздравляю тчк Кузнецов
Вечером в тот же день Коршунов получил телеграмму из Главного управления пограничной охраны с приказанием срочно выехать в Москву.
На следующий день за завтраком Коршунов простился с Леной и писателем.
Поезд уходил в двенадцать часов. На вокзал Коршунов явился рано. Он положил чемодан в вагон и вышел на перрон. Вагон должны были прицепить к поезду, идущему на Москву; поезд еще не приходил, и до отъезда оставалось минут двадцать.
Зимнее солнце высушило землю после вчерашнего дождя.
Прямой, подтянутый, в кавалерийской шинели и кубанке, Коршунов выглядел щеголевато.
Народу на перроне почти не было. Коршунову казалось, что время тянется медленно. Хотелось поскорее уехать. Он вспомнил, что забыл купить папиросы, и направился в буфет, когда его окликнули.
- Александр Александрович!
Лена стояла за его спиной. Она была в коричневой кожаной куртке и в вязаной шапочке. Коршунов, улыбаясь, подошел к ней и протянул ей руку. Она взяла его руку и тихо засмеялась.
- Я пришла проводить вас, Александр Александрович...
- А где писатель? - спросил Коршунов. Он спросил это просто для того, чтобы сказать что-нибудь, но сразу заметил, что Лене вопрос не понравился.
- Я не знаю, - сказала она и отвернулась.
Вид у Лены был обиженный.
- У вас нет папирос? - спросила она.
- Да, я и забыл: мне же нужно купить папирос. Пойдемте в буфет, Леночка.
Они оба обрадовались тому, что нашлось какое-то занятие.
- Давайте выпьем на прощание, Александр Александрович, - сказала Лена. В голосе ее Коршунову послышалась какая-то значительность.
- Выпьем. Пива?
- Лучше коньяку.
- Давайте. Две рюмки коньяку, - сказал Коршунов буфетчику.
Буфетчик приветливо улыбнулся, махнул полотенцем по стеклу, закрывающему стойку, и весело сказал:
- Коньяку нету. Водочки выпейте.
- Будете водку пить, Леночка?
- Что ж, выпьем.
- Дайте две рюмки.
- Извольте. Чего на закуску прикажете?
- Что у вас есть?
- Кильки есть. Яички есть.
- Мне кильки, Александр Александрович.
- А вам что позволите?
- Ничего не нужно.
- Слушаюсь. Пожалуйте.
Водка была холодная и показалась Коршунову вкусной. Лена не допила рюмки и закашлялась. Коршунов предложил ей воды.
Поезд подошел. Лена и Коршунов направились к вагону. Лена спросила, можно ли ей написать Коршунову, и Коршунов сказал: пожалуйста, и Лена записала адрес Коршунова.
Раздался звонок.
- Прощайте, Александр Александрович!
- Прощайте, Леночка.
Коршунов пожал ее руку. Поезд тронулся. Проходя по вагону к своему купе, Коршунов видел в окно Лену. Она смотрела вслед поезду и махала рукой.
Коршунов снял шинель, достал из кармана шинели пачку папирос и, перекладывая ее в карман своих галифе, выронил сложенную бумажку. Коршунов поднял бумажку и развернул ее. Это была телеграмма от Кузнецова. Коршунов улыбнулся, сложил телеграмму и спрятал ее в карман гимнастерки.
На ближайшей станции Коршунов побежал на телеграф. Он взял бланк и написал:
Сердечно благодарю, дорогой Андрей Александрович. Ваш Александр.
Потом подумал, разорвал бланк, взял новый и написал на нем:
Благодарю. Коршунов.
В поезд Коршунов вскакивал на ходу, и от резкого движения почувствовал легкую боль в том месте, куда был ранен.
Через два дня Коршунов был в Москве.
5
На вокзале в Москве Коршунова встретил командир в форме пограничной охраны.
- Вы - Коршунов?
- Да.
- Очень приятно. Я из Управления. Фамилия моя Антипов. Секретарь Управления. Идемте скорее.
Они вышли на площадь и сели в автомобиль. Антипов сел рядом с шофером. Он несколько раз смотрел на часы и торопил шофера.
- Не опоздать бы. Времени в обрез, - говорил он. Он был подчеркнуто деловит и озабочен. - Вы чувствуете себя хорошо, товарищ Коршунов? Вы совсем оправились от раны? Да? Превосходно!
Автомобиль подъехал к Кремлю и остановился возле небольшого домика на Красной площади. В домике помещалось бюро пропусков.
Антипов выскочил из автомобиля, и Коршунов пошел за ним.
Антипов поговорил с дежурным в окошечке, и тот выдал пропуска.
- Скорее, скорее, - торопил Антипов.
Они так быстро прошли по Кремлю, что Коршунов ничего не успел толком разглядеть.
Несколько раз у них проверяли пропуска.
Наконец они дошли до какого-то здания и поднялись во второй этаж. В небольшой прихожей они сняли шинели и, поправляя ремни, прошли в приемную. Приемная была полна народу. На столе стояли стаканы с чаем и вазы с печеньем. Люди разговаривали негромко, и в приемной был сдержанный гул голосов. Из соседней комнаты выходили секретари, выкликали какие-то фамилии, и каждый раз несколько человек вскакивало с мест и уходило через секретарскую в следующую комнату, где происходило заседание президиума ЦИК. Через некоторое время люди возвращались и шли в прихожую одеваться, а секретари выкликали новые фамилии.
Около окна стояло четверо военных. Коршунов подошел к ним и закурил. Антипов куда-то исчез. Военные были артиллеристы. Они тихо разговаривали между собой. Когда подошел Коршунов, они замолчали. Коршунов смотрел в окно. На белом снегу и белом зимнем небе четко вырисовывались зубцы стен.
- Вы тоже награждаться, товарищ? - Усатый пожилой артиллерист повернулся к Коршунову.
- Да. И вы?
- И мы. - Артиллерист весело улыбнулся.
В приемную вошла большая группа людей. Впереди был высокий человек с большой бородой, длинными волосами и светло-голубыми глазами. Он был похож не то на священника, не то на профессора.
Бородатый человек отвел одного из секретарей в сторону и что-то тихо говорил ему, улыбаясь и поглаживая бороду.
Люди, явившиеся вместе с ним, остановились посредине приемной. Они держались вместе. Среди них были молодые и старики, и Коршунов никак не мог понять, кто они такие.
- Кто это? - спросил Коршунов у пожилого артиллериста.
- Вот этот, с бородой? Разве не знаете?
- Нет.
- Это Шмидт. Полярник.