Но даже и при таких условиях это путешествие было рискованным. Тем не менее оно закончилось успешно. Лоуренс прошел пешком по той стране, по которой 10 лет спустя пронеслась кавалерия Алленби, а он сам находился у нее на фланге. После посещения и фотографирования в деталях более 50 развалин замков Сирии он направился в Литнаб, где собрал коллекцию печатей хиттитов, а затем свернул на восток через долину Евфрата.
Первые навыки разговорного арабского языка Лоуренс
приобрел, будучи еще в Оксфорде, и расширил их практикой разговоров в сирийских деревнях, где он обычно останавливался на ночлег. Для человека, более избалованного комфортом, гостеприимство, которое он встречал в этих бедных жилищах, было бы в тягость, но для Лоуренса оно являлось лишь интересным. Он не просил ни европейских напитков, ни мяса, а также не имел никаких свойственных европейцам предвзятых мнений о невозможности пользоваться рукой вместо ложки и вилки. Хотя Лоуренс и выглядел мальчиком, однако в его манере было что-то такое, что привлекало внимание арабов и более наблюдательных европейцев, с которыми он встречался.
В конце путешествия Лоуренса близ Евфрата какой-то турок, приняв его дешевые медные часы за золотые, пошел за ним следом. Выбрав удобный момент, он бросился на Лоуренса и повалил на землю, пытаясь выстрелить в него из его же револьвера. Однако турок просчитался, так как Лоуренс успел спустить предохранительную чеку, прежде чем турок вступил с ним в борьбу. Лишь случайное вмешательство пастуха не позволило нападавшему размозжить голову Лоуренсу. Спасшийся от смерти Лоуренс с сильной головной болью пошел в ближайший город и не успокоился до тех пор, пока не добился помощи турецкого полицейского, который и привел обратно в деревню нападавшего. После продолжительных переговоров бандит сдался, и его «добыча» была отобрана.
Однако этот случай не отбил у Лоуренса охоты к странствованиям в одиночестве. Он был захвачен образом жизни бедуинов. Пустыня «проникла» в его кровь, так же как и малярия.
Возвратившись в Оксфорд после четырехмесячного путешествия, он засел за составление своей диссертации.
На последнем экзамене при получении ученой степени диссертация Лоуренса получила первую награду. Теперь он стал думать о получении звания бакалавра литературы по средневековой утвари.
Но еще большим удовольствием, чем получение первой награды, были для Лоуренса восторженные отзывы о его работе Хоггарта. Хоггарт с того момента сделался его покровителем и "добрым духом". "Я обязан ему всем, — говорит Лоуренс, — за исключением моего поступления в авиацию".
Хоггарт настоял на том, чтобы Лоуренсу предоставили стипендию, предусматривающую отпуск средств на научные поездки, и пригласил его принять участие в экспедиции Британского музея в долину Верхнего Евфрата, где находилось предполагаемое место древнего города хиттитов. Во время этого путешествия Лоуренс проявил себя человеком самых разносторонних способностей. Особенно ценным он оказался благодаря своему умению поддерживать бодрое настроение у туземных рабочих.
Когда наступившие ноябрьские дожди прервали работу, Хоггарт отправил Лоуренса в Египет, для того чтобы он мог несколько овладеть научными методами производства раскопок под руководством сэра Флиндерса Пэтри, лагерь которого находился близ Фэйоуна. Рассказывают, что когда Лоуренс спросил на станции, как можно найти Пэтри, ему ответили: "Идите в направлении пустыни до того места, где увидите тучи мух, а затем сверните туда, где мух будет больше всего; там вы и найдете Флиндерса Пэтри". Однако последний, по-видимому, безразлично относившийся к окружающему, неожиданно проявил строгие требования приличия. Появление Лоуренса в трусиках и спортивном пиджаке, который он привык носить, вызвало замечание со стороны великого египтолога: "Молодой человек, мы здесь в крикет не играем". Однако вскоре Флиндерс Пэтри изменил свое первое впечатление о новом пришельце, а сам Лоуренс пришел к выводу, что раскопки в Египте с точки зрения прояснения неизвестности, окружавшей культуру хиттитов, представляют мало интереса.
Работа. Лоуренса в то время была чрезвычайно разнообразной, так как он занимался фотографией, изучением скульптуры и утвари и перепиской древних надписей. Двадцать лет спустя он говорил: "Это было лучшее время моей жизни", очевидно, даже лучшее, чем пребывание в авиации. Во время продолжительных зимних наводнений или в периоды летней жары он возвращался в Англию, да и то на короткий срок, а остальное время проводил в путешествиях по Среднему и Ближнему Востоку или же оставался один на раскопках. Во время сезона раскопок Лоуренс получал 15 шиллингов[2] в день; остальное время года, путешествуя, он жил на стипендию в 100 фунтов стерлингов в год,[3] которые дополнялись случайными и притом чрезвычайно разнообразными заработками. Например, однажды он поступил работать контролером на «угольщиках» в Порт-Саиде.