- Молодец, - незнакомец оскалился. - Подойдите сюда. - Левая рука указала на место, с которого нельзя было кинуться в схватку. Бонд подошел.
- Теперь ваш пистолет. Медленно, пожалуйста, без резких движений.
Револьвер настойчиво смотрел в грудь Бонда. Никому не дано прицелиться и выстрелить раньше, нежели чело- веху, который уже навел оружие на цель и готов стрелять в любой миг. Будучи не в силах помочь себе. Бонд вытащил "вальтер" из заднего кармана и протянул его на ладони.
- Благоразумно... Бросьте его.
Еще один шанс упущен. Бонд отшвырнул автоматический пистолет в сторону и услышал, как тот брякнулся о камень.
- Ваш друг... - жест в направлении побережья. - ... не поможет, а? Теперь... следуйте, мистер Бонд. Не торопитесь, не торопитесь.
Бонд хотел было уже повиноваться, как вдруг его конвоир зашатался, словно от сильного удара в спину, и откуда- то снизу послышался резкий характерный хлопок патрона среднего калибра, за ним немедленно последовал тихий, но отчетливый лязг передернутого винтовочного затвора. Вдалеке едва слышно прокатилось запоздалое эхо.
Рука, державшая револьвер, опустилась. В устремленном на Бонда взгляде застыло жуткое выражение изумления и мольбы объяснить, как такое могло случиться. Бонд хрипло произнес:
- Это стреляли с пляжа из винтовки. Его сердце глухо стучало. Он так и не узнал, были ли поняты его слова. Русский сделал полуоборот, чтобы посмотреть назад, но грянувший в этот момент второй выстрел вывел его из равновесия. Подкошенный, он рухнул и уткнулся лицом в щебень. На плече и чуть выше поясницы темнели пятна крови.
Схватив свой "вальтер", Бонд бросился к пляжику и спустя две минуты был уже там. Лицас столкнул шлюпку в воду и сел за весла.
- Превосходный выстрел, Нико, - сказал наконец Бонд.
- Тебе понравился? Целиться пришлось вверх, однако, воюя в Греции, к этому привыкаешь. Да здесь не было и двухсот ярдов. Этой своей подружкой я срезал однажды фрицевского унтера с шестисот. - Он любовно кивнул лежавшей теперь на коленях Бонда винтовке "ли энфилд". - Сегодняшние наши клиенты начисто забыли о том, что существуют винтовки. Если в радиусе пятидесяти футов они никого не видят, то думают, что в безопасности. Бьюсь об заклад, наш друг на скале был немало удивлен, когда я его зацепил.
- Да уж, - глухо ответил Бонд, вспомнив выражение лица русского.
- Я следил чертовски внимательно, но пока он не возник перед тобой, даже не подозревал о его присутствии.
- А он тебя видел. Сам мне сказал.
- Вот как? Тогда с его стороны совсем непростительно так светиться, да еще стоять, размахивая пистолетом перед твоим носом. Кстати, кто он такой?
- Человек Аренского. Патрулировал холмы, увидел меня и спустился, чтобы перехватить.
- Боюсь, мы очень рассердим бравого генерала. Но будем надеяться, что он не станет пытаться вмешиваться в наши планы на сегодняшний вечер.
XVI ВРЕМЕННЫЙ КАПИТАН
В полдень "Альтаир" находился в пяти милях к югу от порта Вракониса, и его курс лежал на северо- восток. Видимость была превосходной, обещая хорошую погоду, но море еще играло, и каик, устремленный наперекор волнам, то и дело неуклюже переваливался. Более неуклюже, нежели позволяла бы опытная рука у штурвала.
Георгис Ионидес имел сравнительно небольшой опыт в вождении судов такого класса, хотя собственным судном - двадцатичетырехфутовым мотоботом "Цинтия"- он управлял с завидным мастерством. Он очень надеялся, что прежде чем погода улучшится, она не станет хуже; он боялся не за себя последующие несколько часов плавания пройдут под прикрытием того или иного острова - а за свою "Цинтию" и за людей, правда, в меньшей степени, которые теперь находились на ней. Зачем им понадобилась именно она, и куда они направляются?
Однако все по порядку. С довольной ухмылкой Георгис переложил штурвал на несколько делений влево, и "Альтаир" плавно соскользнул с гребня волны. Он быстро постигал искусство управления "Альтаиром", да ведь он все схватывал на лету. Все дело в инстинкте, в том, что он прирожденный моряк. Дед частенько говаривал... А впрочем, ладно. Эти люди. Они, без сомнения, затеяли что- то противозаконное. Греки- то, мужчина и девушка, спокойные, вполне внушают доверие, но англичанин с его горящим взором, конечно же, сорвиголова. Георгис Ионидес понял это сразу. Он нисколько не удивился, когда часом ранее эти люди перенесли на "Цинтию" два завернутых в мешковину предмета, сильно смахивавших на винтовки. Георгис, разумеется, вежливо повернулся спиной и сделал вид, что интересуется только погодой. Недаром же он был уроженцем ионического острова Кефалиния. Кефалинийцы так обделывают свои дела - все видят, все примечают, но рот держат на замке.
Именно так он и молчал - открыл рот лишь затем, чтобы сказать "да" когда в гавани к нему подкатил этот афинянин и за три тысячи драхм (половина сейчас, половина потом) предложил обменяться посудинами на 36 часов. И когда афинянин поставил условием, что обмен должен состояться не здесь - на якорной стоянке, а в открытом море южнее острова, и что он должен выждать, по меньшей мере, полчаса, прежде чем отправиться кудалибо, он попросту кивнул головой, словно такие предложения ему делают каждый день. Не выказал он удивления, не говоря уж о недовольстве, и тогда, когда афинянин тоном, не терпящим возражений, велел ему сразу же после свершения сделки взять курс на юг к острову Иос и оставаться там, покуда ему не дадут знать на следующий день к полудню или к вечеру. Весело и с готовностью он плыл на юг, делая свои восемь узлов, пока "Цинтия" не скрылась за горизонтом. Затем, недолго думая, он круто повернул штурвал и взял курс на северо- запад.
Просто Георгис с самого начала не имел никаких намерений плыть на Иос. По крайней мере, сегодня. Часам к шести вечера, не позже, он пришвартуется в порту Пароса. А утречком, встав пораньше, он преспокойненько с попутным ветром устремится на юг к Иосу, и у него еще останется времени с избытком, чтобы как ни в чем не бывало сесть у дверей портовой таверны и, попивая кофе, дождаться "Цинтии". Он усмехнулся своим мыслям и позвал двоюродного брата - паренька лет четырнадцати, который помогал ему на "Цинтии", и который теперь грелся под ласковыми лучами солнца на крыше надстройки "Альтаира". Когда мальчишка прибежал, Георгис сказал ему несколько слов, указал направление и, оставив у штурвала, прямиком направился в салон. Когда они оказались под защитой Вракониса, море умерило нрав, да к тому же с этой стороны острова нет мелей.