— Не зря же я всегда ненавидела эту спивающуюся продажную дрянь. Кстати, куда она девалась? Уже третьи сутки не появляется.
— И не появится. Вчера её обнаружили мертвой. Официальная версия — самоубийство, но подозреваю, что опять сработали «альпийские стрелки» Боша.
— А мои телохранители?
— Ждут вас в машине, предварительно рассчитавшись с таксистом, которого отправили восвояси. Не волнуйтесь, теперь мы с ними стали союзниками.
— То есть все-таки произошло именно то, чего я боялась, — угрюмо пробормотала Миледи.
— Вам уже известно о скандальном аресте Пеньковского, сам факт которого лишь недавно рассекретили?
— Как и об аресте в Будапеште его подельника, британца Гревилла Винна.
— Он уже переправлен венграми в Москву и вскоре предстанет перед Военной коллегией Верховного суда, вместе с Пеньковским. На кону — большая шпионская сеть. Целая череда разоблачений и задержаний, масса высокопоставленных свидетелей и подозреваемых.
— И как же на этом фоне приказано распорядиться моей судьбой?
— До вчерашнего дня у нашей агентуры существовал приказ: через Будапешт вывезти вас в Союз или здесь же, на месте, нейтрализовать.
— Обычная практика всех разведок, — хладнокровно признала Миледи. — А что изменилось вчера?
— Вчера вместе с двумя оперативниками прибыл я. С приказом: во что бы то ни стало, вырвать вас из стаи иностранной агентуры и доставить в Москву.
— В статусе сообщницы Пеньковского и Винна?
— Если бы наверху был утвержден именно этот статус, меня бы здесь не было, а долететь или доехать поездом до Москвы вам бы не позволили. В том пропагандистском «замесе», который готовится вокруг дела «предателя Родины Пеньковского и деятельности англо-американской агентуры», вы бы явно не смотрелись. Не переживайте, в отношении вас Пеньковский, который, спасая свою шкуру, закладывает всех и вся, уже предупрежден. Вас допросят, но лишь в статусе агента контрразведки, который, в ходе операции «Миледи», был внедрен в окружение высокопоставленного предателя. Само собой, перед следователями вы уже предстанете после того, как положите на стол генерала Ванина подробнейший разоблачительный отчет «о подрывной деятельности полковника трех разведок», составленный, естественно, не сегодня, а… еще за несколько дней до ареста предателя.
— Но тогда получится, что это я сдала полковника…
— Тогда получится, — жестко прервал её стенания Маругин, — что за выполнение особо важного задания вас представят к правительственной награде, а всех нас, включая и вице-шефа Кондакова, который лично занимался вашей отправкой в Вену, не только не разжалуют и не попрут со своих должностей, но и всячески поощрят. Кстати, не забудьте особо поблагодарить генерал-лейтенанта. Это он взял на себя всю ответственность за операцию «Миледи», к которой присоединил и ваше, слишком подозрительное, можно сказать, дискредитирующее всех нас, «внедрение» в свору Пеньковского. Списав при этом некоторые ваши «неслужебные отклонения — на временную, глубоко ошибочную женскую привязанность к полковнику». На что вам конечно же строго указано. И он же сумел убедить председателя КГБ принять именно тот план, исходя из которого и приказал направить меня в Вену.
— Что ж, это уже хоть какая-то ясность.
— Она становится еще более проясненной, когда добавить, что в Министерстве обороны ждут согласования с КГБ два приказа, связанные с вашим отцом, полковником Курагиным.
— А что с ним?! — буквально встрепенулась Миледи.
«Ты бы раньше так всполошилась да об отце подумала, — цинично прокомментировал про себя реакцию женщины подполковник, — когда металась между этой сволочью Пеньковским, американским дипломатом Дэвисоном и профессиональным разведчиком и диверсантом Бошем, решаясь, кому выгоднее продаться». Однако вслух умиротворенно произнес:
— С ним всё будет хорошо, если у вас, капитан госбезопасности, хватит ума оставаться после возвращения в Москву умницей. Одним приказом ему присваивают звание генерал-майора, а другим — назначают начальником военного училища, того самого, в котором он уже несколько лет служит заместителем. Поскольку нынешний начальник подал в отставку по состоянию здоровья.
Миледи упоительно как-то вздохнула и, закрыв глаза, привалилась к спинке кресла. Она много раз обращалась к незавидной судьбе отца после того, как её привлекут к суду за предательство Родины; а тут вдруг такой поворот!..