Что же касается истинного смысла самого этого понятия — «человек Даллеса», то по-настоящему он стал открываться Чарльзу при первых же возникших неприятностях в «разведывательном» лагере интернированных. Дэвисону порой казалось, что полковник приставил к нему некоего аса наружного наблюдения, ангелоподобного агента-невидимку, который докладывает шефу о любых его, даже самых мелких и мелочных, проблемах. Большинство из тех людей, которым тут же напоминали, что Чарльз — «человек Даллеса», никакого представление не имели о том, кто такой в реальности этот самый Даллес. Однако имя его произносили с глубочайшим почтением. Как и начальник лагеря, от которого эти напоминания исходили.
О том, что ему предстоит отправляться в Москву помощником военно-воздушного атташе Дэвисон узнал уже от самого Даллеса. Но уже после того, как для кратковременной стажировки и ради строчки в досье неожиданно был переброшен по службе в одну из летных частей: не мог же стать помощником военно-воздушного атташе офицер, который ни дня не прослужил в части Военно-воздушных сил.
Москва. Военно-воздушный атташат при посольстве США.
Апрель 1961 года.
В день встречи британского разведчика с полковником ГРУ Пеньковским
Капитан давно уехал к отелю «Националь», а Малкольм все еще сидел за столом, воинственно скрестив руки на груди, и неотрывно смотрел на лежавшее перед ним досье полковника Пеньковского, словно творил над ним некое сатанинское волшебство.
В эти минуты он напоминал человека, который почти точно знал, что должно скрываться в пакете, который ему только что доставили, но все оттягивал и оттягивал тот момент, когда вынужден будет удостовериться, что не ошибся.
— Вы конечно же в курсе встречи, которая происходит сейчас в «Национале»? — заставил его очнуться звонок второго секретаря посольства Кэйда.
— Естественно, сэр.
— И каково же наше участие в ней?
«Вот как, — мысленно ощетинился атташе. — Оказывается, теперь это уже «наше» участие! Причем слышать это приходится от посольского служаки, на корню погубившего американский вариант операции «Алекс».
— Оно вполне достойно олицетворяется капитаном Чарльзом Дэвисоном. Конечно же приходится сожалеть, что инициаторами встречи стали англичане, а не мы.
— Почему-то, — невозмутимо согласился Кэйд.
— Просто так уж сложились обстоятельства, не правда ли, сэр? — въедливо напомнил атташе, кто именно стал виновником этих обстоятельств.
— Мы всего лишь по-джентльменски уступили им это право, — сдержанно парировал «подколодный» намек полковника второй секретарь. — Только-то и всего.
— Не слишком ли опрометчиво уступили? — вот в чем вопрос.
— С таким же успехом неудачнику-генералу уступают право лично вести на минные поля и укрепления противника первую волну наступающих, обреченных на девяносто процентов потерь личного состава.
«А что, удачно парировал, — саркастически признал атташе. — Как пушечный пенальти в «девятку». Нет, чтобы покаянно повиниться за утерю такого потенциального агента!»
— Не спорю, в случае провала британца, мы будем выглядеть провидцами. Но что-то не похоже, сэр…
— Не мешало бы вам столь же «провидчески» оказаться сейчас рядом с русским полковником. Как его там?..
— Олег Пеньковский. Полковник. Бывший резидент русской разведки в Турции.
— Резидент? В Турции? Следовательно, у нас имеется на него пространное досье?
— Которое мало что дает нам.
— Вы не верите в магию досье?! — явно предавался романтике второй секретарь. — Напрасно.
— Тем не менее намерен изучить его самым доскональным образом.
— А чем вызваны сомнения?
— Уже хотя бы тем, что досье устаревшее. Тем временем, как полковник сам инициировал сотрудничество, сначала с нами, затем — с британцами.
— Если инициировал — это уже само по себе подозрительно.
— Впрочем, офицер, пребывающий в таком чине и на такой должности, вряд ли станет подставляться столь примитивно, — попытался Малкольм развеять сомнения не столько второго секретаря посольства, сколько свои собственные.