Так я и не отреагировала. Там. Не расплакалась, не раскраснелась, я вообще вела себя молодцом. С неизменной улыбкой.
А идти и рыдать во тьму - это фигня, этого никто не видит. Только дождь. Только ветер.
Когда добираешься до своего места жительства два часа, то на пороге испытываешь некое подобие счастья. Я дома!...нет, нельзя подменять понятия - я в общежитии...нет, я дома, можно я так подумаю хоть пару секунд, постою в коридоре, закрыв глаза...я дома...ядома...ядом...яд...опять все горько....
Ленки нет. Ленка приходит поздно, она хочет замуж, она ради этого из Мордовии приехала, она ради этого в магистратуру поступила. Ленка хорошая. У нее прозвище прикольное - Патиссон. Она так и представилась мне, когда мы познакомились: "Привет, я Ленка, друзья зовут меня Патиссон" - "Почему - Патиссон?" - "А он прикольный, на летающую тарелку похож!". Я не уловила логики, но, боясь показаться тупой, не стала выспрашивать, как сходство патиссона с летающей тарелкой связано с личностью Ленки. Живем мы с Ленкой неплохо, ладим. Сегодня у неё свидание, сегодня ждать заполночь.
Переодеваюсь, располагаюсь. Пью кефир, ем хлеб, готовить - лень.
В дверь стучат, открываю. Это сосед. Наша комендант - женщина со своеобразным юмором. Она любит селить парней и девушек в один блок. Может, надеется, что девушки будут следить за чистотой (как бы не так!), а парни при девушках будут меньше буянить (как бы не так!). Наши соседи - первокурсники. Юные дятлы - энтузиасты и романтики. Они еще верят в то, что будут тут пять лет - учиться. Первый семестр первого курса, ха-ха-ха. Наивняк.
- Привет! Извини, если помешал, - сосед робко заглядывает ко мне в комнату. Высокий худой темноволосый мальчишка. Глаза у него очень темные и какие-то эльфийские по форме. Необычные глаза, в общем. Когда знакомились, он рассказывал, что у него бабушка - коми. Может, от этого и глаза такие. Зовут его Саша.
- Не помешал, - я сижу на кровати с чашкой кефира в одной руке и куском хлеба в другой. На мне огромная майка с надписью "Гомельский государственный университет" (подарок родного вуза, всем вручили один и тот же 52 размер) и спортивные штаны с рынка. Я страшна, как смертный грех, я старая неудачница, и мне все равно, какое впечатление я на него произвожу.
Пауза. Ну, рожай давай, мелкий, че надо.
- Я тут к тебе... несколько вопросов...я ходил на одну лекцию, факультатив, философия кино...но я мало понял...ты не объяснишь...
- Вообще-то я не философ...(Храни меня Бог от этих Лаканов!)
- Ну, может, ты знаешь...что такое семиотика...
Ах, это! Ну, это мы сейчас забацаем, сама сегодня на паре два часа оттрубила, на семиотике текста. Будет тебе, пацан, и Фердинанд де Соссюр, и Эмиль Бенвенист, и Юрий Михайлович Лотман...
Достаю из сумки конспект. Цитирую. Ораторствую. Слушает. Грустный какой-то. В паузу, когда я собираюсь с мыслями, вдруг изрекает:
- У меня еще один вопрос...точнее, просьба... у тебя, случайно... хлебушка нет? Пару кусочков...
Мне ни за что не передать эту интонацию. Это неописуемо. Похожим тоном говоришь только "мамочка!" в те моменты, когда очень хочется, чтоб она тебя пожалела. "Мамочка! Хорошая моя!"
Хлебушка!
Ой, ты ж мой маленький!
Думаю, все равно Ленка придет сытая, со свидания ж, наверно, в ресторане.
Если она вообще придет.
Даю Сашке хлеба, а сверху еще и колбасы. Пустой хлеб давать нехорошо.
Ленка пришла около двух ночи, когда я, собственно, уже прекратила её ждать. Патиссон влетела в комнату и рухнула на кровать, не снимая пальто и обуви. С моей точки зрения, это - дурацкая привычка, мне кажется, заимствованная из кино. В каком бы стрессе ты не находился, снять пальто и сапоги - достаточно легко, и не понимаю, почему бы этого не сделать. Но Ленка любит драматизм, в отличие от меня. Обычно я ей подыгрываю, но сегодня слишком устала. Уныло спрашиваю:
- Ну, чего у тебя?
- Ыыыы!
Рыдает.
- Что случилось-то?
Присаживаюсь рядом на кровать. Надо утешать как-то. Я не чувствую в себе силы. Но надо, надо...
- Рассказывай!
- Он...он...такой был...одет хорошо....красивый...галантный такой...в ресторан пошли...а потом...потом... - она утыкается лицом в подушку.
- Лен, он, что, он... - мне становится жутко, хочется и крепко обнять её, и почему-то страшно это сделать, страшно даже прикоснуться к ней, как будто от этого она умрет или взорвется - или умру или взорвусь я.
- В машине...приставал...а я вырвалась...а он..., - она опять захлебывается рыданиями, - он сказал: "Ты...ты чё? Я же...я же за тебя заплатил, мордовия!".
- Заплатил?
- Да в ресторане!
- О, Господи!
Ленка поднимает на меня зареванное лицо.