Отсутствие единства в обучении и боеспособности пехоты в 1806 г. безусловно стали недостатками прусской армии. Основная масса не была обучена ведению огневого боя, так как его практиковали только пешие егеря, фузилерные батальоны и некоторые стрелки из третьего звена. И тут же линейная тактика с ее одновременным расходованием всех сил, вызванными этим трудностями организованного отхода, с отказом от колонного построения, несомненно способствовала несчастливому исходу двойного сражения под Йеной и Ауэрштедтом[48]. Однако и этот способ ведения боя мог привести к победе, если бы только прусские командующие решились соответствующим образом использовать свои войска. Конечно, французские стрелки весьма досаждали сомкнутым прусским батальонам, и там, где так называемая легкая пехота все же не одерживала верх, то, по оценке Гнейзенау[49], маневренные французские егеря за счет их наступления в обход наносили опустошающие потери. Однако перевес французской стороне дала все-таки большая способность командиров и войск приспосабливаться к местности и к условиям маневренной войны. Следует всегда учитывать, что имевшиеся в ту эпоху ружья с кремневым замком, заряжающиеся с дула, не позволяют сравнивать тогдашнюю плотность стрельбы с нынешней. Для того времени в целом подходит высказывание Наполеона: «Стрелковый бой служит лишь для того, чтобы сдерживать противника». Другая его фраза: «Огнестрельное оружие – все, остальное же лишь побочные инструменты», – касается действий артиллерии, а для него именно она готовила решительный исход.
Стрелковый бой появился вовсе не в войнах рубежа XVIII–XIX вв. Некоторый урон таким способом боя уже наносили королю Фридриху легкие части у австрийцев. Он пытался противопоставить им схожие войска в виде батальонов вольных стрелков. Война за независимость Северной Америки повысила ценность легкой пехоты. Поэтому она стала постоянным родом войск в Пруссии в виде фузилерных батальонов. В войнах Французской революции тактика стрелкового боя складывалась сама собой. Никаких указаний об этом не существовало. Характерно, что для французской пехоты времени революции и первых лет Империи никаких иных предписаний, кроме устава 1791 г., то есть выпущенного еще в годы старого королевского режима[50], не было. В этом уставе тогдашняя прусская линейная тактика в целом отвергалась. В нем есть лишь несколько обычных для французов колонных построений. Этому предписанию уже никакого доверия не было. Сражались в тех порядках, которые оправдали себя в войнах. Однако предписание продолжало действовать, так как Наполеон, для которого построения всегда были делом второстепенным, не чувствовал себя обязанным выпустить новые уставы. Он всегда пренебрегал муштрой своих войск. Уже та безрассудность, с которой он переходил от одной войны к другой, препятствовала ему в этом. Так что он ограничивался тем, что от случая к случаю рекомендовал маршалам тот или иной боевой порядок, оправдавший себя ранее. За пределами поля боя ему вполне хватало, если войскам удавалось выказать способность к длинным маршевым переходам. Тактическое обучение командиров основывалось главным образом на опыте революционных войн.
Способом ведения боя при Наполеоне все более становилась тактика массового боя. Малаховски вполне верно заявляет: «У французов после 1806 г. все чаще действенным способом становился огневой бой в колонных построениях; колонная и егерская тактики превратились в приемы наступления в колоннах и таранах… Лучшие солдаты пехоты были растрачены еще в 1807 г.[51], в 1809 г. их преемники понесли весьма большие потери. В этом и была причина, чтобы ограничить бой разомкнутыми построениями. Таким образом, недостаточная надежность изначально, перенапряжение сил при плохом снабжении, недооценка противника и возрастающее ухудшение личного состава, в том числе и младших командиров – вот те моменты, которые все более разрушали наполеоновские войска и требовали усиленной спайки в сомкнутых соединениях. Однако из-за того, что ограничивались стрелками, пехотный бой теперь уже вообще не вступал в свои права. Наполеон искал замену этому в массовом применении его артиллерии»[52].
Тяжеловесные формы и искусственная эволюция старой прусской армии были устранены начавшейся после Тильзитского мира реорганизацией. Серия распоряжений о войсковых учениях воздействовала именно в этом направлении. Они стали предшественниками устава 1812 г., который означал полный отход от парадной тактики, до сих пор еще привлекавшей умы. Вместо 10 стрелков, до того обучавшихся при каждой роте, теперь, помимо егерей и фузилеров, для ведения огневого боя была предназначена вся третья шеренга. При этом обучение каждого солдата в отдельности было подчеркнуто направлено на то, чтобы он мог действовать по своему усмотрению. «Тот является наилучшим из легких пехотинцев, – говорится в распоряжении от 16 июля 1809 г., – кто менее всего является машиной… Следует отказаться от всего формального на учениях и в стрелковом бою». Устав 1812 г. соответственно требовал, чтобы ни о каком равнении в рамках стрелковой цепи не было и речи. Позицию должны были определять исключительно ход боя и особенности местности. Каждый офицер обязан был руководить своим взводом, применяясь к обстоятельствам, и в соответствии с этим вмешиваться в ход боя.
48
Через несколько дней после начала войны 4-й антифранцузской коалиции, куда вошла и Пруссия, 14 октября 1806 г. в параллельно шедших сражениях под Йеной и Ауэрштедтом основные силы прусской армии потерпели сокрушительное поражение, потеряв более 30 тысяч человек. Это привело к вступлению французских войск в Берлин уже 27 октября, а исход войны, хотя и затянувшейся из-за действий русской армии, был определен еще в первую ее неделю. В Пруссии само слово «Йена» надолго стало синонимом военной катастрофы. –
49
Август Нейтхардт фон Гнейзенау (1760–1831). Прусский генерал-фельдмаршал, начальник штаба Блюхера с 1813 г. Сыграл важную роль в победе при Ватерлоо. Наряду с Шарнхорстом стал одним из тех, кто воссоздал на новых основаниях прусскую армию после краха 1806–1807 гг. –
50
Хотя Бастилия была взята 14 июля 1789 г., монархия во Франции была свергнута лишь 10 августа 1792 г. –
51
Автор несколько льстит русской и прусской армиям, полагая, что смертельный удар наполеоновской военной машине был нанесен в кампании против 4-й антифранцузской коалиции. –