Понадобился новый крупный военный опыт, чтобы взгляды, высказываемые соратником Шарнхорста, были четко зафиксированы в наших предписаниях. А тогда следующий, вышедший в 1847 г. пехотный устав был во многих отношениях даже отходом от них. Формальности там были безмерно увеличены; уже сам объем устава превосходил версию 1812 г. Конечно, введенное в 1847 г. разделение батальона на ротные колонны уже было существенным прогрессом. Двухчленное ранжирование, которое до сих пор в бою имелось в виду только для фузилерных батальонов, тем самым было распространено на всю пехоту. Ротные колонны должны были всегда приспосабливать свое построение к данным обстоятельствам и цели боя. Так же устав все еще касался гладкоствольного заряжающегося с дула ружья, в то время как с 1841 г. прусская пехота получила оружие, заряжающееся с казенной части. «И с этим уставом, который уже не подходил для ружей с игольчатым запалом, – пишет Малаховски, – прусская пехота и прошла войны 1864, 1866 и 1870–1871 гг.»[105]. Неоднозначный устав с его двойным ранжированием и зачастую противоречащими друг другу требованиями, которые еще помнят старшие из наших современников[106], как известно, надолго пережил войну 1870–1871 гг., хотя постепенно развивающаяся тактика ротных колонн, которая применялась в наставлениях для прусской пехоты, сохранявших силу вплоть до 1888 г., все же содействовала тому, что у прусской пехоты сохранялись основы для практической подготовки к военным условиям.
Далее дополнением послужил и первый предшественник наших последующих указаний для полевой службы: распоряжение о войсковых учениях 1861 г. подчеркивало мощное огневое воздействие из-за свойственных казеннозарядному оружию преимуществ. Последние по сравнению с дульзарядными ружьями давали возможность быстрее перезаряжать, при этом оставаясь на прикрытой позиции, в остальном же игольчатые винтовки, по сравнению с современными, многозарядными, были чрезвычайно несовершенным оружием. Их неподатливый замок часто приводил к помехам в заряжании.
Всякий мыслящий офицер уже тогда уяснил себе, что именно из положений действующего устава будет оспорено в ходе войны. Русский генерал Драгомиров[107], который в 1866 г. полковником сопровождал прусскую армию в Богемию, именно распространением здравых тактических взглядов среди офицерства объяснял господствующую свободу в выборе форм действий, несмотря на педантичное обучение им в мирное время, а также пониманием того факта, что в бою форма – далеко не самое главное[108]. Внимание к формальностям в мирное время, которое русские считали педантичностью, конечно, весьма строго требовалось королем Вильгельмом. Он знал, что самая твердая муштра является основанием для всех военных успехов. Однако он всегда требовал здравых тактических устремлений. Иначе его племянник, принц Фридрих-Карл[109], пытавшийся ориентироваться в обучении на войну в ущерб одностороннему предпочтению парадной дрессировке, никогда не сумел бы оказать свое живительное воздействие на армию. Тайна эффективности короля Вильгельма I[110] заключалась в предоставлении свободы действий другому там, где он находится на верном пути, при одновременном полном соблюдении объемов его королевской власти. Именно таким образом он высвобождал силы, приумножал их, давал им цель и направление.
Так и Мольтке, пусть и весьма постепенно, однако тем более последовательно, заручился доверием своего главнокомандующего. Не следует забывать о блестящем образце увенчанного победами фельдмаршала и о его огромном труде по подготовке и проведению операций, и в сколь высокой степени, кроме того, он, опережая своих современников, воздействовал на тактическое обучение армии. Он смог это сделать, как хорошо подметил Драгомиров[111], потому, что «он принадлежал к числу тех великих и редких людей, которым глубокое теоретическое обучение почти возместило практику». Возглавляемый Мольтке Генеральный штаб дал, впрочем, тогдашнему русскому полковнику – конечно, не без эффекта взгляда со стороны представителя совершенно иных взглядов, господствовавших тогда в русском Генеральном штабе – свидетельство того, что «сотрудники его совершенно свободны от типичного для немцев явления – впадать в систематизацию и вследствие этого вообще слишком доверяться теоретической односторонности во взглядах на военное дело». Здесь, как уже подчеркивалось, только Клаузевиц возымел действие, но не Жомини или Виллизен.
106
В германской армии к началу Великой войны еще только завершило выход на пенсию поколение, военная карьера которого началась еще в ходе войн за объединение Германии. Впоследствии, некоторые его представители, например П. фон Гинденбург (1847–1934), получили возможность продолжить службу Отечеству. –
107
Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905). Один из ведущих русских военных теоретиков своего времени, военный писатель, начальник Николаевской академии в 1878–1889 гг. –
108
109
Фридрих-Карл (1828–1885), прусский принц. Племянник императора Вильгельма I, выдающийся полководец эпохи войн за объединение Германии. –
110
Вильгельм I (1797–1888). Прусский король с 1861 г. 18 января 1871 г. был провозглашен в Версале германским императором. Несмотря на преклонный возраст сумел остаться лидером нации даже на фоне таких фигур как Бисмарк и Мольтке, которым он был обязан своим императорским титулом. –