Время между войной 1870–1871 гг. и появлением нового пехотного устава 1888 г. было заполнено спором между сторонниками «нормальной атаки» и представителями тактики в зависимости от задания, между схемой и свободой форм. Сторонники определенных норм боя не меньше, чем их противники опирались на тот факт, что ведение боя, с которым мы победили в 1870 г. благодаря самоотдаче частей, а также нашему превосходству и умелому оперативному руководству, нуждается в улучшении. «Нормальные тактики» исходили из того, что строгое руководство и планомерная реализация по ходу боя планов высшего командования будут обеспечены лишь тогда, когда войска еще в мирное время получили закалку определенными неизменными принципами боя и образцами его ведения. При этом они игнорировали то, что устаревший в целом устав и воззрения, вытекавшие из одержанных в 1866 г. побед над войсками с дульнозарядными винтовками, повинны в этом более всего. Не только потому, что устаревшие предписания давали слишком мало указаний для новых способов ведения боя, но и потому, что они вообще не брали их в расчет, в 1870 г. по ходу боя случались неудачи. Наполеоновские генералы, как уже было показано, тоже располагали лишь устаревшим уставом, однако их продолжительное участие в боевых действиях[119] приучило их к тому, что они полностью от него отошли, и во времена гладкоствольного дульного оружия недостатки устаревшего устава не имели такого веса, как в 1870 г. Тогда войска оказались вынуждены под градом вражеского свинца сначала самостоятельно отыскать формы, в которых они смогут сражаться, после того как их в густых порядках послали навстречу огню. С помощью тактически устаревших предписаний в войсках была воспитана дисциплина, которая позволила им выстоять в самых опасных кризисах в бою. Никогда еще обучение войск с помощью упражнений в твердо установленных формах не давало такого результата; то, что они стремились использовать это в бою, издавна являлось ошибкой всех сторонников «нормальной тактики».
Устав 1888 г. в полной мере учитывал опыт германо-французской войны[120], содействуя становлению массовой стрелковой тактики и, с опорой на существенно развившиеся с 1870 г. стрельбы, достижению огневого превосходства в качестве базового условия тактического успеха. Но еще недоставало малого калибра и малодымного пороха, однако принципы устава позволили впоследствии без труда приспособить его к этим нововведениям. Устав ознаменовал полную победу свободного направления над «нормальными тактиками», отказ от схемы. Не только у нас, но и в японской армии, перенявшей этот устав, он прошел серьезную проверку на практике[121]. На полях маньчжурской кампании проявились и перемены, ставшие необходимыми в результате произошедшего за истекший период дальнейшего развития вооружений, однако принципы устава в целом себя оправдали, прежде всего в том, что в них дух был поставлен выше формы, что выучка командиров всех рангов, каждого отдельного стрелка призывала его к самостоятельности.
Давшие о себе знать в последних войнах явления вместе с потребностью в еще более упрощенных формах, в соответствии с 2-летним сроком службы, привели к выпуску устава 1906 г. Это еще более, чем в версии 1888 г., соответствовало требованиям современного боя и окончательно устраняло различия между упражнениями на плацу и боевой тактикой. Школа экзерциций теперь была ограничена только тем пространством, где следовало поддерживать нашу прославленную муштру. Напротив, из боевых курсов все, связанное с экзерцициями, теперь было успешно удалено. Но и в этом был несомненный прогресс, ведь данный устав считается с основными обстоятельствами сегодняшних дней, он уже не носит настолько чисто пехотный оттенок, как у его предшественников, в нем повсеместно подчеркивается важность взаимодействия с артиллерией. Только так пехоту можно по-настоящему подготовить к сражению.
Благодаря этому уставу мы вступали в Мировую войну вполне подготовленными, насколько это вообще возможно – в ходе обучения в мирное время готовиться непосредственно к войне. Устав охранял свободу от всяких схем. Принципы, которые она давала командованию, повсеместно оставляли ему простор для действий, в котором оно нуждается, чтобы суметь приспособиться и к тем неожиданным явлениям, которые обнаруживает война. Хотя в современных условиях устав не может быть ничем иным, как набором исходных пунктов по вопросу, как следует обучать войска, готовя их к войне. Неких неизменных принципов для боя он не может предоставить уже потому, что всегда предлагает лишь отражение когда-то господствовавших тактических взглядов с учетом новейшего военного опыта. Это должно иметь место и во всех еще подлежащих разработке новых уставах на основе опыта Мировой войны. Громадная многосторонность, которую принесла с собой затянувшаяся война, распространившаяся на огромные и постоянно требующие иных тактических мер пространства, безусловно, содействует тому, чтобы в будущем предотвратить любое возвращение к схеме.
119
При императоре Наполеоне III (1852–1870) Франция вела почти беспрерывную цепь войн, начиная с Крымской, а потому поначалу считалась фаворитом и в столкновении с германскими государствами в 1870 г. –
120
В России ее, как правило, (и не слишком верно) называют франко-прусской войной. –
121
Имеется в виду русско-японская война 1904–1905 гг., действительно продемонстрировавшая высокие боевые качества японской пехоты. –