В разгар подготовки к выступлению Ковтюх узнал тяжелые вести: получившие подкрепления белые выбили части Сорокина из Екатеринодара. Сорокин увел свои войска за реку Кубань в Терскую область, бросив находившиеся на Тамани части на произвол судьбы. Каждый день в лагерь Ковтюха приходили беженцы— члены семей красноармейцев, рабочие, бедняки станичники. Они приносили страшные вести: только в одной Тимашевской белые за два дня публично казнили около полутора тысяч мужчин, женщин и даже детей.
Епифан Иович в гневе сжимал свои тяжелые кулаки, но — кулаками делу не поможешь. Напряженно думал. Спасти людей — бойцов и беженцев — от неминуемой зверской расправы можно было только при одном условии — твердо пресечь начавшуюся панику, выйти в относительно безопасный район, там привести части в боеспособное состояние и оттуда уже пробиваться на соединение с главными силами Северного Кавказа. Если те будут уничтожены — Ковтюх допускал даже самый худший вариант, — пробиваться навстречу войскам центра хотя бы до самого Царицына. Но пробиваться обязательно!
Белые почти полным кольцом окружали колонну Ковтюха, и он отдал приказ отходить в том направлении, где это кольцо еще не замкнулось, — к Черному морю.
Каждый шаг приходилось делать с боем. Особенно жестокая схватка произошла 17–18 августа под станцией Славянской. Шедшие по пятам за красными белоказаки решили отрезать их от переправы через реку Протоку. Единственным средством переправы были железнодорожный и понтонный мосты. Через узкие мосты «адо было пропустить не только все части, но и не меньше 10 тысяч беженцев. Белые старались подобраться поближе, маскируясь среди построек и высоких хлебов. Красные стреляли редко: бойцы имели на руках всего по 10–15 патронов.
Видя слабость огня, белые поднялись в атаку. Бойцы бросились им навстречу. Разгорелась жестокая рукопашная схватка. Руководя боем, Ковтюх одновременно следил за переправой беженцев. Когда те перебрались на другой берег Протоки, Епифан Иович начал отвод войск, выделив для прикрытия самый надежный Полтавский батальон. Когда же и полтавцы закончили переправу, оба моста запылали.
Командир, вытирая рукавом взмокший лоб, подумал, что только один сегодняшний бой стоил всех усилий, затраченных в свое время на поднятие дисциплины и военное обучение.
Но главные испытания были еще впереди. К утру 25 августа колонна Ковтюха в составе 12 тысяч штыков и 680 сабель, при 27 пулеметах и 1 орудии, прибыла на станцию Верхне-Баканскую (Тоннельную). Здесь оказались деморализованные части, собравшиеся из разных мест Тамани, и до 25 тысяч беженцев. В частях роптали, слышались выкрики: «Бей командиров!», «Разбегайся кто куда может!» Под влиянием провокаторов были случаи прямой расправы с командирами.
Под крик и шум улицы Епифан Иович, расположившись в небогатой хате, внимательно разглядывал разложенную на столе карту. Провел карандашом линию вдоль Черноморского побережья: Новороссийск— Геленджик — Туапсе. От Туапсе повел карандаш на восток — к Белореченской, потом к Армавиру. Еще раз взвесил все доводы «за» и «против». Итак, за: 1) от Новороссийска до Белореченской идет исправное шоссе, а дальше — хорошая грунтовая дорога; 2) от Туапсе на Армавир ведет и железнодорожная ветка; 3) путь к Туапсе прикрыт с севера Кавказским хребтом, с юга — Черным морем и занят относительно слабым противником — дивизией меньшевистского правительства Грузии; 4) поход в этом направлении отвлечет людей от мыслей о близости дома и связанных с этим колебаний.
Что же против? 1) На всем пути до Белореченской не найти ни продовольствия, ни фуража, а в частях нет никаких запасов; 2) путь вдоль моря узок и извилист, с трудными подъемами и спусками, нависшие скалы сковывают маневр; 3) многие бойцы вообще не имеют настоящей военной подготовки, а придется вести не простую — горную войну.
И все же сомневаться не приходится. Только вперед!
Не теряя времени, Епифан Иович созвал совещание командиров частей своей колонны и остальных частей. Решено было уходить всем. Ковтюх отдал приказ грузиться в эшелоны. Его колонна выступила первой, остальные части собрали во вторую и третью колонны. Великий поход начался.
Первым препятствием был занятый немцами и турками Новороссийск. Здесь Ковтюх решил использовать внезапность. В полночь 25 августа части первой колонны эшелонами прибыли в Новороссийск, быстро выгрузились и в стройных рядах проследовали через ночной город, держа направление на Геленджик. Вслед за первой колонной прошла вторая и уже утром 26 августа третья колонна, отбивая атаки наседающих на ее арьергард белых. Опешившие немцы и турки не рискнули чинить препятствий многочисленным войскам, погрузились на пароходы и вышли в море. Оттуда они начали было обстреливать последние части третьей колонны, но те уже скрылись в горах.
Бойцы шли не останавливаясь. С ходу сбили белогрузинский заслон и вошли в Геленджик, где заночевали. Утром 27 августа перед выступлением Ковтюх созвал митинг. Он стоял перед людьми, внешне ничем не выделяясь: в такой же простой одежде, стоптанных сапогах, с шашкой на боку. Но вся его невысокая, удивительно крепкая коренастая фигура, широкие плечи, большой лоб, из-под которого остро смотрели серые глаза, — весь облик командира выражал волю и решительность. С вниманием приготовились слушать бойцы, с надеждой — беженцы, с интересом — большая, тысяч в пять, группа матросов с потопленных в Новороссийске черноморских кораблей. Матросы пристали к колонне, но пока не вступили в нее.
— Товарищи! — Ковтюх вскинул правую руку. — Позади нас Новороссийск. Там лютуют белоказаки, морем льется народная кровь. Впереди — белогрузины. Их — дивизия: четыре полка пехотных, один конный, артиллерийская бригада. Что делать нам? Идти назад?
— Нет! — пронеслось по рядам. — Нет!
— Тогда вперед. Будет много боев — до самой Терской области, где главные силы наши. И не дойти нам, не дойти, если не будет у нас железной дисциплины. Вы сами выбрали командиров. Так установим же порядок: за невыполнение боевого приказа — расстрел. Согласны — тогда я поведу вас и выведу, клянусь в том жизнью. Согласны?
— Согласны! Согласны! Веди нас, батько Ковтюх!
— Тогда стройся. Вперед, марш!
К полудню 28 августа подошли к Архипо-Осиповке. Крупный заслон белогрузин засел в горах. Когда головной советский полк вошел в узкое ущелье, противник открыл пулеметный огонь. С моря били из пушек вражеские корабли. Что делать? В ущелье не развернуть бойцов, люди падают под огнем.
— Кукса! — крикнул Ковтюх. Подбежал командир Полтавского эскадрона. — Бери всю кавалерию, пулеметы на повозки и через ущелье — карьером! Проскочишь с ходу позицию — бей их с тыла. Давай!
Понеслись три эскадрона. Выскочили из ущелья, под пулеметами прорвались через позицию белых и начали крушить сзади. Бросилась вперед пехота.
Лишь немногие белогрузинские офицеры успели добраться до своих пароходов, все остальные полегли под клинками, пулями, штыками таманцев. Путь открыт!
И снова поход. Идут эскадроны казачьей бедноты. Пешком бредут босые — обувь уже давно развалилась роты и батальоны иногородних, беженцы — их около 25 тысяч: стариков, женщин, детей. Скрипят колеса беженских повозок, в отчаянной надежде везут люди остатки своего немудреного скарба. Жарко, негде укрыться от солнца, от пыли. Стонут раненые на телегах. Почти нет патронов. И совсем нет продуктов. Ели зеленую кукурузу с соломой, найденные в лесах дикие яблоки и груши, желуди. Но и их было мало. Совсем ослабевшие от голода оставались на дороге.
Примерно в пяти километрах перед Туапсе — Михайловский перевал. К нему единственный подступ через узкое ущелье. Выход из него пристрелян батареей противника. На перевале — крупные силы.
В городе — резервы, штаб вражеской дивизии.
В бухте — пароходы.
Снова крепко задумался Ковтюх над картой. Горы, горы… Вспомнились другие горы — за Араксом, Кавказский фронт, отряд Баратова. Был там такой случай: зашли, казалось по непроходимым кручам, в тыл туркам, ударили из пулеметов. Целая дивизия была разбита… Вот и сейчас надо выступать против целой дивизии. Вторая и третья колонны отстали на несколько переходов. Общим командиром Таманской армии избрали матроса Ивана Матвеева. Но сам командующий идет с третьей, замыкающей колонной. Значит, сейчас надо решать ему, Ковтюху. И он решил: трем эскадронам обойти перевал со стороны гор, ворваться в город, разгромить штаб дивизии; одному пехотному полку спуститься по скалам к морю, добраться по камням до бухты и захватить пароходы, остальным частям атаковать перевал в лоб.