- Поспевайте, поспевайте, Михаил Степанович, - говорил при встречах Щербаков.
И Громадин со своими помощниками поспевал. Воспользовавшись паузой в налетах на Москву, он выехал в Тулу. Вместе с командующим Тульским бригадным районом ПВО генерал-майором М. Н. Овчинниковым Громадин пересмотрел расположение огневых позиций зенитной артиллерии в связи с прибытием новых батарей, проверил систему взаимодействия зенитчиков с находившимися на южных подступах к столице полками 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО.
Перед поездкой в Тулу Громадин имел обстоятельный разговор с начальником Главного управления ПВО Красной Армии генерал-полковником Н. Н. Вороновым. Речь шла на первый взгляд о необычном: об использовании зенитной артиллерии в борьбе с танками. Обобщая уже имевшийся опыт, Воронов еще 5 июля 1941 года направил командующим зонами ПВО директиву, в которой предлагалось вести дело так, чтобы "противовоздушная оборона была и противотанковой". На отдельных этапах операций, указывалось в директиве, "противотанковая оборона становится первостепенной и требует переключения зенитных средств на противотанковую оборону... Для противодействия танкам противника использовать все зенитные орудия, создавая мощный заслон".
- На Тулу наступает Гудериан, создатель теории о решающей роли танков в современной войне, - сказал Воронов. - Теория, конечно, авантюристическая. Но в применении танков Гудериан искусен. Помогите на месте организовать использование зенитной артиллерии для борьбы с танками.
Организуя прикрытие города русских оружейников, Громадин многое сделал для выполнения указаний Воронова. На танкоопасные направления - южные подступы к Туле - было выдвинуто несколько зенитных батарей среднего калибра. Была организована подготовка артиллеристов к встрече с наземным врагом, проведено соответствующее инженерное оборудование огневых позиций зенитной артиллерии.
Развернувшиеся вскоре у Тулы ожесточенные бои подтвердили правильность принятых решений. Воины ПВО проявили массовый героизм и благодаря своевременно полученному подкреплению совместно с сухопутными войсками остановили механизированные колонны противника, рвавшиеся к Москве. Гудериан впоследствии писал в своих мемуарах: "29 октября наши головные танковые подразделения достигли пункта, отстоящего на 4 км от Тулы. Попытка захватить город с ходу натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и в офицерском составе". К этому остается добавить, что только за четыре дня боев воины 732-го зенитного артполка, оборонявшего Тулу, уничтожили более 40 танков и много живой силы врага.
В середине октября Громадина вновь вызвал Щербаков. Разговор оказался долгим и на этот раз касался не столько насущных нужд столичной ПВО, сколько общих, чуть ли не теоретических вопросов, связанных с организацией противовоздушной обороны всей страны и ее ближайших перспектив. Михаил Степанович, уже хорошо знавший Щербакова, недоумевал: "Москва под угрозой, а тут общие рассуждения. Так непохоже на Щербакова - делового, не терпящего пустословия человека". Но, вдумавшись в то, что говорил Щербаков, Громадин изумился: тот хорошо знал не только состояние ПВО Москвы, а по сути, и всей советской территории, находившейся в зоне досягаемости вражеской авиации.
Необычный характер беседы оказался для Громадина кстати. У него давно, что говорится, наболело на душе. Войска ПВО не были объединены под единым командованием. Например, авиация лишь придавалась командованию ПВО, а это усложняло дело. Однако раньше высказать свои сомнения и предложения Громадин не решался: боялся, что его поймут не так, сочтут, что он о своем престиже заботится. Теперь был удобный случай. В общих рассуждениях можно и высказаться. Громадин изложил все, что уж не раз обдумал.
- Все нужно свое. И командование, и штаб, и тыл, - говорил Михаил Степанович.
- Вы что же, о специальном виде Вооруженных Сил думаете? - спросил Щербаков.
Громадин сник: "Ну вот, теперь и за карьериста сойду". Но вслух твердо сказал:
- Думаю. Время требует. А я что? Я буду делать то, что поручат.
- А ведь не вы один так рассуждаете. В ваших рассуждениях много назревшего. Обдумайте все основательно. Возможно, вам придется все высказать еще раз. И не мне одному.
Вскоре у Громадина состоялась беседа в Генштабе. Разговор был таким же, что и со Щербаковым, только конкретнее. Перед беседовавшим с ним генералом лежали справки о состоянии ПВО в различных районах.
- У меня побывали начальники ПВО из многих мест, - сказал генерал. Мнения у всех вас в основном сходятся. ПВО нужно решительным образом перестраивать. Вопрос будет рассматриваться на ГКО. Будьте готовы. Столичная ПВО - центральная. Если что понадобится, к вам первому обратятся.
Дело заворачивалось круто. Урывая время, Громадин подытожил свои взгляды, обдумал конкретные предложения. Но шли дни, и никто его больше не вызывал. Противник подошел к самой Москве. Поэтому и казалось, что сейчас не время для реорганизаций.
В круговерти событий, решая подчас одновременно несколько задач, Громадин, как и все в те горячие дни и ночи, забывал обо всем личном. Поэтому, когда ответственный работник Генштаба поздравил его по телефону с присвоением очередного воинского звания, Громадин, не ожидавший в такое время ничего подобного, переспросил:
- Что? Что?
- 28 октября 1941 года вам присвоено звание генерал-лейтенанта. Поздравляю! - пророкотал густой бас из трубки.
Что и говорить, известие было приятным. Но даже и для этой законной для военного человека радости времени не было.
- Благодарю, - сказал Громадин в ответ на поздравления находившегося у него в кабинете Журавлева. - Вот отстоим Москву, тогда отметим как надо.
30 октября Громадина срочно вызвали к Буденному. Считая, что речь пойдет о предстоящем заседании ГКО, Михаил Степанович захватил необходимые данные. Но маршал сразу же ошеломил его.
- Седьмого ноября на Красной площади состоится парад войск, - сказал Буденный и, как бы отвечая на недоуменный взгляд Громадина, добавил: - Да, да, как всегда, 29 октября ЦК и правительство приняли специальное решение. Этот парад явится огромным ударом по престижу противника. Геббельс весь извертелся, доказывая, что Москва выдохлась и вот-вот падет. Кое-кто из нейтралов клюет на эту стряпню. Да и союзники наши не очень-то верят в наши возможности отстоять столицу. И в народе парад укрепит уверенность в наших силах. Мудрое, очень мудрое решение.
Изменив тон, уже в приказной форме маршал сказал:
- На нас это постановление налагает особую ответственность. Нужно, чтобы во время парада ни один самолет не прорвался в Москву. Дело это большой политической важности. Тщательно продумайте мероприятия.
Буденный помолчал, а затем спросил:
- В частях давно были? - И, не дожидаясь ответа, сказал: - Я завтра поеду к летчикам в Кузьминки. Нужно, чтобы и вы и Журавлев, не говоря уже о работниках политотдела 1-го корпуса ПВО, перед праздниками побывали в войсках.
Вопрос Буденного "В частях давно были?" задел Громадина. Конечно, он часто бывал в частях, объехал многие из них и перед праздником. Но в этих поездках у него был свой метод. По прошлой работе в полковом звене он знал, как порой нервируют людей приезды больших начальников, чтобы "посмотреть, как идут дела". Он ездил в части с конкретными целями и не столько занимался общими проверками, сколько разрешал на месте с командирами частей вопросы, которые те по своему положению не могли решить сами. Иногда эти вопросы носили общий характер, и тогда Громадин тщательно анализировал их и разрешал с вышестоящим командованием.
Позже Громадин узнал о поездке в Кузьминки Буденного. Маршал рассказал летчикам о положении на фронтах, побеседовал об их нуждах, а затем сказал:
- 7 ноября - наш великий революционный праздник. Нельзя допустить, чтобы в этот день фашистские самолеты сбросили на Москву бомбы.
- Не пропустим врага к Москве! Если нужно, будем таранить, - заявили летчики.