Тогда генерал еще не знал, что через два года к нему, начальнику штаба фронта, придет другой солдат и вручит письмо от смертельно раненного младшего лейтенанта Истомина (фамилия случайного знакомого во дворе), фронтовика, дважды орденоносца. В нем он прочитает такие строки:
«..Вам пишу вот почему. Податель этой записки — брат мой родной Илюша. Лет ему немного, но меня он заменил бы в бою. Просто совестно, что его послали служить в какой-то медсанбат санитаром... Прошу Вас, помогите перебраться ему на передовую, где бы он смог сполна проявить себя и заодно и за мою гибель отомстить... Не откажите, товарищ генерал, и прощайте. Извините, если что не так.
Младший лейтенант Истомин».
И он, Бирюзов, напишет в уголке письма:
«Илью Истомина зачислить в разведку, а по окончании наступления командировать на курсы младших лейтенантов...»
Через много лет Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов вспоминал об этом:
«...Истомин-младший прочитал эту резолюцию и, к моему величайшему удивлению, сняв пилотку, отвесил поклон:
— Спасибо вам, товарищ генерал...
Много времени утекло с того дня, а я и сейчас ясно вижу перед собой эту рыжую солдатскую голову, склоненную в глубоком поклоне за то, что в знак уважения к памяти брата его перевели из армейских тылов на передовую. Вот какие они, наши советские солдаты!»
* * *
Работа по организации быстрейшей переброски 2-й гвардейской армии в район Сталинграда сразу же поглотила все силы Бирюзова. Пользуясь правом на самостоятельность в решениях и действиях, предоставленным ему командармом, и будучи отличным знатоком боевой подготовки, он энергично включился в процесс сколачивания армии и органов ее управления. Особое внимание обратил на обучение пулеметчиков, минометчиков, наводчиков противотанковых ружей и автоматчиков. Присутствуя на тренировках пехоты, танков и артиллерии, строго следил за тем, чтобы они проводились в условиях, максимально приближенных к боевым, с обязательной отработкой всех элементов взаимодействия. Начальник штаба армии лично обучал командиров искусству ведения разведки, методам подготовки и проведения атаки, особенностям ведения боя в глубине обороны противника.
Проводил Бирюзов и многочисленные штабные тренировки, отрабатывая надежность управления войсками в предстоящих боях. Твердый и решительный в своих поступках, он порой жестко, но последовательно вырабатывал у работников штаба навыки четких и оперативных действий. День ото дня доклады Бирюзова командующему становились все короче — верный признак того, что армия превращалась в единый, хорошо сколоченный боевой организм, готовый к выполнению ответственных оперативных задач.
Первоначально Ставка планировала после разгрома немецко-фашистских войск на Среднем Дону ввести в сражение 2-ю гвардейскую армию в районе Калача для развития наступления на Ростов и Таганрог. Однако оперативная обстановка, сложившаяся под Сталинградом к началу декабря 1942 года, определила иную перспективу боевого предназначения 2-й гвардейской — встать на пути группировки генерал-фельдмаршала Манштейна, который двигался к Сталинграду, чтобы деблокировать окруженную армию Паулюса. Эту задачу, полученную 12 декабря, нужно было начать выполнять, не теряя ни часа, ни минуты времени.
Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от командования 2-й гвардейской армии во взаимодействии с 51-й армией «разбить котельниковскую группировку противника, в течение ближайших дней занять Котельниково и закрепиться там прочно».
Бессонную ночь Малиновский и Бирюзов провели вместе, придумывая план предстоящих действий. На следующий день начальник штаба армии подготовил на подпись командарму боевой приказ, согласно которому ее дивизиям предписывалось к утру 18 декабря выйти на реку Мышкова, упредить противника с развертыванием и, заняв прочную оборону, не допустить его прорыва на север, к Сталинграду.
Итак, выйти и занять рубеж на реке Мышкова... Но для этого войскам предстоял марш на расстояние до 200 километров менее чем за пять суток. Марш по 40-50 километров ежесуточно. С легким и тяжелым оружием и боеприпасами к нему, чтобы быть в готовности сразу же вступить в бой с танковой армадой врага. По занесенной снегом степи, продуваемой всеми ветрами, в декабрьскую стужу, без всякой возможности обогреться в теплом помещении даже на кратковременном привале... Стоит только представить себе все это, чтобы понять цену свершенного воинами 2-й гвардейской армии еще до начала сражения.
Командарм Малиновский немедленно отправился в район предстоящих боев для изучения обстановки на месте. Генерал Бирюзов, на которого он возложил организацию марша, все время находился в походных колоннах. На приличную погоду в это время года рассчитывать не приходилось. Но она, как назло, выдалась даже для этого времени на редкость скверной. Слякоть дневных оттепелей сменялась ночным гололедом. Танки, пушки без конца то увязали в месиве снега с землей, то становились неуправляемыми на обледеневших спусках, подминая под себя и увеча выбивающихся из сил людей. Управление растянувшимися на десятки километров колоннами было крайне затруднено: пользоваться радиосредствами Бирюзов запретил, чтобы не демаскировать лишний раз перегруппировку армии. Постоянно ощущался острый недостаток бензина и дизельного топлива.
Узнав, что тылы не справляются с доставкой горючего войскам, Малиновский телеграфировал Бирюзову, чтобы тот лично занялся этим делом. За недолгое время совместной работы командарм успел увериться, что Бирюзов обязательно найдет выход из создавшегося положения, каким бы оно ни было сложным.
И начальник штаба обеспечил переброску армии. В назначенный срок она вышла на заданный рубеж. Каждое соединение к этому времени уже знало свою конкретную боевую задачу. Бирюзов непосредственно на марше отработал с командирами дивизий основные вопросы взаимодействия стрелковых частей с артиллерийскими и танковыми, с соседями справа и слева.
Сила Бирюзова как организатора и руководителя заключалась в том, что он всегда находился в центре событий, в гуще солдатских масс и, не стесняясь, брал на вооружение все лучшее из боевого опыта бывалых воинов.
В своих воспоминаниях Сергей Семенович привел эпизод, когда во время того же двухсоткилометрового перехода он остановил одного из солдат и спросил:
— Какая у вас задача?
Бирюзову непосредственно захотелось убедиться, знает ли солдат, куда и зачем идет. Однако тот по-своему понял вопрос, заданный генералом, и ответил:
— Моя первая задача — уничтожить один танк врага. А там будь что будет.
«Долго я размышлял над этим ответом, — писал Бирюзов. — Солдату хочется уничтожить хоть один танк. Он знает, что танки являются у Манштейна основной ударной силой, и если перебить их все, то наступление врага захлебнется. То, что подбить фашистский танк — дело опасное и трудное, солдат, конечно, понимает, но это не меняет сути дела. Главное — уничтожить врага».
Спустя много лет Маршал Советского Союза Малиновский, будучи уже министром обороны Союза ССР, счел необходимым отметить действия Бирюзова в те незабываемые дни, когда к маленькой степной речке Мышкова с разных сторон устремились войска двух противоборствующих армий, и там развернулись события, ставшие, по существу, решающими для исхода Сталинградской битвы.
«Нужна была огромная организаторская работа, — писал Малиновский, — чтобы в этих условиях сохранить четкость управления, подготовиться к боевым действиям... Тогда я увидел Сергея Семеновича непосредственно в боевой работе и не мог не оценить в нем больших способностей военного руководителя, организатора боевой деятельности войск».
Когда утром 19 декабря войска Манштейна вышли к реке Мышкова, полагая, что отсюда откроется беспрепятственный путь к окруженной группировке Паулюса, они неожиданно для себя натолкнулись на жесткую оборону неизвестно откуда оказавшихся здесь советских войск. Это были передовые соединения 2-й гвардейской армии, принявшие на себя танковый удар противника буквально в 35-40 километрах от окруженных под Сталинградом немецко-фашистских соединений.