За заслуги перед Родиной Иван Терентьевич награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова 1-й степени, Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени, медалями, иностранными орденами.
12 октября 1978 года маршал войск связи Иван Терентьевич Пересыпкин ушел из жизни. Но осталось то, что он сделал, его огромный вклад в достижение Победы в Великой Отечественной войне, в укрепление экономического и оборонного могущества нашей Родины.
Полковник в отставке
В. БЫСТРОВ
Главный маршал авиации Константин ВЕРШИНИН
О телеграмме из Москвы полковнику Вершинину, начальнику Высших авиационных курсов усовершенствования летного состава, сообщили в разгар очередного летного дня. Было это в двадцатых числах сентября 1941 года. Собственно, назвать тот день очередным летным можно лишь с известной натяжкой. Два летних месяца того лета и начавшийся первый месяц осени вполне можно было принять за один бесконечно тянувшийся летный день: инструкторы и руководящий состав курсов, казалось, не уходили с аэродрома, все это время, от зари до зари потрясал окрестность рев моторов бомбардировщиков. Одни взлетали и уходили на исходный пункт маршрута и дальше на отработку задания по самолетовождению, затем на полигон для учебного бомбометания, другие, выполнив заданные упражнения, возвращались в зону аэродрома, вставали в круг и заходили на посадку.
С началом Великой Отечественной войны на курсы была возложена задача подготовки бомбардировочных полков для фронта. Центр через своих представителей-инспекторов, членов различных комиссий, наезжавших для проверки хода и качества комплектования и переучивания частей, выдвигал только одно требование: быстрее! Как можно быстрее формировать, обучать и отправлять на фронт новые авиационные части!
Большую часть самолетов, которыми вооружались формируемые полки, составляли СБ — скоростные бомбардировщики, значительно меньшую — Пе-2, фронтовые пикирующие бомбардировщики самой последней конструкции. Предпочтительнее, конечно, было бы иметь обратную пропорцию, ибо СБ прекрасная для своего времени боевая машина, созданная группой авиаконструкторов во главе с А. А. Архангельским и превосходящая лучшие отечественные и зарубежные образцы бомбардировщиков. К 1941 году, несмотря на модернизацию, она устарела. К тому же многие самолеты и моторы уже выработали установленный для них ресурс, а заменять их было нечем, приходилось ремонтировать отдельные детали и агрегаты своими силами, что называется, латать дыры. Случались поломки и отказы. В авиации за всякую аварию строго спрашивают, ну а в условиях начавшейся войны, когда каждый самолет на вес золота, тем более…
Прочитав на бланке телеграммы: «Немедленно прибыть в Москву», Вершинин встревожился. Вызывать в такое напряженное время начальника курсов без основательных причин не будут. Какие же могут быть причины? Поломки самолетов, случившиеся в последние месяцы при переучивании молодых летчиков? — эта мысль возникла сразу же.
В Москве, в штабе ВВС, Вершинин доложил о своем прибытии генералу Н. А. Соколову-Соколенку. Генерал работал в главном управлении обучения, формирования и боевой подготовки. Вершинин знал его давно и поэтому, не вытерпев, спросил, не знает ли он, по какому делу вызывали.
— Может, снимут…
В ответ Соколов-Соколенок развел руками и предложил:
— Давай-ка, Константин Андреевич, доложим начальству о твоем прибытии и пока чайку попьем. Что замыслило о тебе начальство — я не знаю. А снять? Так ведь для этого в Москву вызывать необязательно.
Доложили П. Ф. Жигареву, бывшему однокурснику Вершинина по академии, возглавлявшему теперь Военно-Воздушные Силы. Последующие часы тянулись невыносимо долго. Ответный звонок раздался к вечеру.
— Вершинин? — прозвучал в трубке голос Жигарева. — Решением Политбюро и Ставки Верховного Главнокомандования вы назначены командующим ВВС Южного фронта.
…Напутствий, которые затем были высказаны, Вершинин не запомнил. Соколов-Соколенок жал руку, желал ни пуха ни пера… Теперь, когда кончилось томительное ожидание, напряжение спало, Вершинин остановил взгляд на стоявшем рядом небольшом чемодане, который прихватил с собой в Москву. Вспомнил, как собирала его в дорогу жена, Валентина Александровна, как волновалась, предполагая, что всякое может случиться. По ее мнению, основания для такого рода предположений имелись:
— Однажды тебя вызывали в Москву… Не забыл, наверное?
То, что она имела в виду, Вершинин, конечно же, помнил. Произошла эта история в последний предвоенный год. Пришел приказ, гласивший о том, чтобы к перелету в Москву была подготовлена большая группа самолетов для участия в предстоящих авиационных учениях.
В назначенный для перелета день погода позволяла выпустить экипажи в воздух. Начальник метеослужбы дал сводку, из которой следовало, что на маршруте ухудшения условий не ожидается. Полковник Вершинин, в то время помощник по летной подготовке начальника высших авиационных курсов усовершенствования, дал «добро» на взлет. Летчиков предупредил: при ухудшении погоды и понижении высоты облачности до 800 метров не лезть на рожон, вернуться на свой аэродром.
Только самолеты ушли на маршрут, начался дождь. Можно было еще передать команду ведущему группы о возвращении экипажей, но начальник курсов не разрешил этого, тем более что метеослужба прогнозировала летную погоду в районе Москвы. Кончилось все тем, что пять самолетов не вернулись на аэродром посадки. Правда, два экипажа, как установил вылетевший на поиски Вершинин, ночью приземлились вполне благополучно, но три потерпели аварию… Прибывший из Москвы следователь возбудил против Вершинина судебное дело. Окружной военный трибунал, рассмотрев обстоятельства происшествия, не признал за ним вины. Но в дисциплинарном порядке Вершинин все же понес тяжелое наказание: его освободили от занимаемой должности, понизили в звании и направили заместителем командира авиадивизии. Спустя четыре месяца, уже в 1941 году, его опять вызвали в Москву, где ознакомили с другим приказом, в котором было сказано о назначении Вершинина начальником тех же авиационных курсов.