Враг, имевший значительное превосходство в силах, наступал. В конце июня позвонил Кузнецов и приказал: «Таллин, Ханко, острова Эзель и Даго удерживать до последней возможности». Трибуц принял решительные меры по усилению этой возможности: спешно достраивались батареи, оборудовалась противодесантная оборона и позиции для сухопутных частей. Первые попытки противника захватить некоторые острова были успешно отражены.
Командующий флотом много времени проводил в соединениях, особенно там, где усложнялась обстановка. Таким местом в начале июля стал полуостров Ханко (Гангут). Днем и ночью здесь гремела артиллерийская перестрелка, настойчивее становились атаки противника на всем 22-километровом участке перешейка полуострова.
Вечером 10 июля Трибуц вместе с начальником тыла флота генерал-майором М. И. Москаленко на торпедных катерах прибыли на полуостров. Ознакомившись с обстановкой, Трибуц поставил гарнизону задачу, которая па первый взгляд казалась, пожалуй, необычной — развернуть наступательные действия. (Это в условиях полуокружения и при ограниченных силах и средствах!)
— Противник наступает на Карельском перешейке, создает угрозу Ленинграду, — говорил Трибуц командующему обороной Ханко генералу G. И. Кабанову. — Ваша задача: оттянуть на себя как можно больше войск противника. Своей активностью заставьте врага усилить противостоящую Ханко группировку.
Конечно, такую задачу можно было решить только наступательными действиями. Встречи и беседы с защитниками полуострова убедили Трибуца, что он прав. Гангутцам по плечу более активная борьба. Но нужна была и помощь им. По указанию Трибуца на Ханко доставили боеприпасы, артиллерийскую батарею, продовольствие. Пришли туда и некоторые корабли. Это намного усилило гангутцев — теперь они могли не ждать ударов, а наносить их. Десанты с Ханко захватили свыше десятка островов. Находясь западнее всех фронтов, далеко в тылу врага, герои Ханко наступали.
Вскоре после возвращения с Ханко командующему флотом доложили о крупном вражеском конвое, шедшем к Ирбенскому проливу. В воздух поднялись бомбардировщики, в море вышли торпедные катера и эскадренные миноносцы. По замыслу командующего, комбинированный удар должен был не только нанести урон кораблям и транспортам врага, но и воспрепятствовать использованию коммуникаций в районе Риги для снабжения немецких войск. С рассветом 13 июля торпедные катера и авиация флота нанесли первые удары по врагу. За два дня они потопили катер, повредили два больших и 23 малых корабля и судна.
Бой был выигран, что называется, по всем статьям, и все же командующий не полностью удовлетворен. Он считал, что успех мог оказаться большим, если бы четче организовали взаимодействие авиации и кораблей, лучше сработала разведка. Эсминцы же так и не нашли конвоя. Трибуц строго указал командирам соединений на допущенные ошибки, подчеркнул перспективность комбинированных ударов разнородных сил по врагу.
Уже через несколько дней события подтвердили, что необходимые выводы сделаны. 26 июля оперативный дежурный штаба флота доложил о конвое, в котором было два транспорта и 18 охранявших их кораблей.
Командующий приказал выслать против конвоя бомбардировщики и отряд торпедных катеров. Большой танкер получил повреждения и загорелся. Конвой сбавил ход. В это время атаковали торпедные катера. Они уничтожили второй транспорт.
…«Фашисты хотят быстро захватить Прибалтику, ударить по Ленинграду, лишить флот баз, захватить или уничтожить корабли. На их стороне преимущество на суше, господство в воздухе, финский флот и базы — вся стратегическая обстановка. Трудно началась для нас война, а все-таки врага бьем», — говорил Владимир Филиппович в беседах с командирами.
Да, балтийцы били врага не только на море, но и на его собственной территории. Контр-адмирал Пантелеев удивился, когда Трибуц, встретив его довольной улыбкой, сказал совсем неожиданно:
— Будем бомбить Берлин!
— Берлин? — переспросил Юрий Александрович.
— Да, да, не удивляйтесь.
В строгом секрете разрабатывалась операция. Самолеты могли долететь до немецкой столицы лишь с острова Эзель. Туда и перебазировали дальние бомбардировщики, на тральщиках доставили бомбы.
В ночь на 8 августа 15 тяжело груженных самолетов поднялись в ночное небо. На запад их вел командир полка Е. Н. Преображенский. В ярко освещенном Берлине прогрохотали взрывы, заполыхали пожары. Фашистское руководство заявило, что столицу Германии бомбила английская авиация. Но вскоре из сообщения Совинформбюро весь мир узнал, что первые мощные удары по Берлину с воздуха нанесли советские летчики — балтиец Е. Н. Преображенский и его боевые друзья.
В последующие дни, вплоть до 4 сентября, были нанесены новые удары по фашистской столице. За девять налетов летчики КБФ сбросили на Берлин более трехсот бомб.
Но война была континентальная, и действия флота исходили из задач, решаемых на сухопутье. В Советской Прибалтике сложилось трудное положение. Оставлены были Либава и Клайпеда, Рига и Виндава. Балтийцы и воины сухопутных подразделений мужественно сражались под Таллином. Немецко-фашистское командование было вынуждено снять с Ленинградского направления три дивизии и перебросить их в Эстонию.
Положение города все больше осложнялось. С рассказа об этом и началась беседа командующего с новым, назначенным в середине августа членом Военного совета флота корпусным комисеаром Н. К. Смирновым.
Оба они знали друг друга несколько лет — со времени, когда Владимир Филиппович возглавлял штаб Балтийского флота, а Смирнов работал в Главном политическом управлении Народного комиссариата Военно-Морского Флота.