Катуков, ободренный приказом наркома обороны от 16 октября 1942 года и укрепившийся в правоте своих взглядов, многое пересматривал в те дни. В его, если так можно выразиться, "творческой лаборатории" кипела напряженная работа, и он все четче и яснее представлял себе подлинные возможности крупномасштабных действий танковых сил.
- Твои мысли - это нечто вроде сосредоточения сил, - сказал как-то Попель, с которым Катуков нередко делился своим соображениями. Массированное применение танковых войск для нас дело новое. И тут без работы собственных мозговых извилин никак не обойтись. Придет время многое реализуешь.
Но были и думы другого рода - личные. Волновало здоровье отца. Писали, что тоскует Ефим Епифанович, беспокоится: удастся ли свидеться с сыном?
- Сколько раз уже был рядом, а к отцу никак не вырвался! - подосадовал как-то Катуков Попелю, получив еще одно письмо от отца.
- Да, - раздумчиво ответил тот. - Не очень-то мы часто видим родителей. Да ведь жизнь-то наша...
Вспомнив, видимо, и свои личные горести, Попель неожиданно рассказал свою биографию.
- Моя жизнь вроде бы тоже ничем не примечательна. А времени всегда в обрез, всегда все личное на потом откладываю, - вздохнул Катуков.
"Ничем не примечательная" жизнь Михаила Ефимовича в действительности была весьма примечательной для людей его поколения и судьбы.
Родился Михаил Ефимович в селе Большое Уварове под Коломной 17 сентября 1900 года в семье крестьянина-бедняка. Клочок плохой земли - песок да суглинок - семью прокормить не мог. Отец, как и многие односельчане, часто уходил на заработки в Петербург, где промышлял разной работой. Возвращался усталый, приносил мало - едва удавалось кое-как сводить концы с концами. Но леденцы для сына никогда не забывал, по-мужски скупо ласкал его. И нелегко ему, наверное, было написать жене из Петербурга, что пора и 12-летнего Михаила к делу приставить, что нашел он для него кое-что стоящее.
Роняя слезы, мать уложила в корзинку из ивовых прутьев кое-какое бельишко и нехитрую деревенскую снедь. С ней и отправился Михаил к отцу в Петербург на заработки. "Стоящим" делом оказалась работа "мальчиком" в молочном магазине. Пять лет мыл бутылки, драил дверные ручки, протирал кафельные полы, разносил заказчикам молоко.
Жизнь в столичном городе учила многому. Разница между богатыми и бедными здесь была еще более разительной, чем у них в селе. Да и бедные в городе были совсем иными - они не хотели мириться со своей обездоленностью.
Огромное впечатление на Михаила произвела Февральская революция. Митинги, демонстрации - многого он тогда наслушался, да и понимать кое-что стал. Видел, как огромные толпы народа спешили к Финляндскому вокзалу встречать Ленина. А когда чуть позже он услышал, что Ленин - немецкий шпион, в смятении пришел к отцу. "За народ он, за фабричных да за нас лапотников, - разъяснил Ефим Епифанович. - Ты хозяев-то не слушай, они свою линию гнут. К фабричным больше присматривайся. Они покрепче нас, деревенской голытьбы, и за себя всем миром стоят".
В дни Октябрьской революции 17-летний Михаил вместе с красногвардейцами участвовал в разгроме юнкеров, засевших в гостинице "Севастополь". Потом вернулся в родное село - из "мальчиков" вырос и по возрасту и по сознанию. Твердо решил горой стоять за новую власть, за Советы. Как? Этого он еще не знал. Но жизнь сама определяла пути его поколения. Шла гражданская война. В 1919 году Михаил добровольцем вступил в Красную Армию, воевал против белополяков, банд Булак-Булаховича, Савинкова и других врагов Советской власти.
Тяжело было, а все же полюбилась Катукову военная служба. Стать красным командиром - эта мечта все больше овладевала им. Видимо, взводный, с которым Михаил не раз делился своими думами, доложил о его стремлении по начальству. Однажды он объявил Катукову:
- Поедешь в Могилев на командирские курсы. Вроде бы по всем статьям подходишь: и в службе справен, и мозговит.
Учились, не выпуская из рук винтовок. Нередко, поднятые по тревоге, курсанты посылались в отдаленные районы Могилевщины, где еще бродили и терроризировали население бандитские шайки.
1 марта 1922 года на Могилевских курсах состоялся выпуск молодых краскомов. Катуков был направлен взводным командиром в 27-ю Омскую стрелковую дивизию, входившую в состав Западного военного округа.
Командовал войсками округа М. Н. Тухачевский. И это сказывалось на всем. В боевую подготовку войск Тухачевский настойчиво внедрял все новое, передовое. В Доме Красной Армии в Смоленске зимой 1923/24 года он еженедельно читал для комначсостава лекции по истории военного искусства. Катукову повезло: в эту зиму 27-я Омская дивизия стояла в Смоленске, и он не пропустил ни одной лекции Тухачевского.
В лекциях восхищало, заставляло думать многое - и содержание и советы. Катуков для себя вынес из этих советов, как он справедливо решил, главное: военные знания командира должны быть выше его служебного положения и постоянно пополняться, впрочем, не только военные, но и общеобразовательные. Знания же - это только инструмент для мышления. Нужно научиться мыслить самостоятельно, опираясь на знания. От природы наделенный любознательным, аналитическим умом, он превратил самообразование в постоянную норму своей жизни.
Глубокий след в сознании молодого краскома оставили посещение лагеря дивизии М. В. Фрунзе, его выступление на митинге красноармейцев и беседа с командным и политическим составом. Навсегда запомнились встречи с С. С. Вострецовым, М. И. Фабрициусом. Общение с людьми незаурядными, даже кратковременное, всегда обогащает. А Катукову, что говорить, всегда везло на такое общение. Позже на его командирское формирование большое влияние оказала служба в соединениях, которыми руководили К. К. Рокоссовский и другие, в дальнейшем выдающиеся военачальники. Нет, он не стремился подражать им, но его недюжинные способности, весь его духовный мир получали от таких общений своеобразные мощные импульсы для дальнейшего развития.
Осенью 1926 года Катуков был направлен учиться на курсы "Выстрел". Многие командиры, ставшие в Великую Отечественную войну крупными военачальниками, в двадцатые и тридцатые годы учились в этом прославленном военно-учебном заведении.