В марте 1855 г. Николай I пожаловал П. С. Нахимова в адмиралы. В мае доблестного флотоводца наградили пожизненной арендой, но Павел Степанович досадовал: «На что мне она? Лучше бы мне бомб прислали».
Вот что писал об этом полководце известный советский ученый Е. В. Тарле: «Нахимов в своих приказах писал, что Севастополь будет освобожден, но в действительности не имел никаких надежд. Для себя же лично он решил вопрос уже давно и решил твердо: он погибает вместе с Севастополем. «Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев и выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: «Как-с! Вы хотите-с уйти с вашего поста? Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!» Когда начальник одного из бастионов при посещении его части адмиралом доложил ему, что англичане заложили батарею, которая будет поражать бастион в тыл, Нахимов отвечал: «Ну что ж такое! Не беспокойтесь, мы все здесь останемся».
В последних числах апреля и начале мая 1855 г. неприятельская армия получила значительное подкрепление. Силы союзников насчитывали до 170 000 человек (100 000 французов, 25 000 англичан, 28 000 турок, 15 000 сардинцев). У русских в Крыму было 110 000 сабель и штыков при 442 полевых орудиях. Из этого количества собственно гарнизон Севастополя составляли 46 000 человек и 70 полевых орудий.
Пользуясь господством на море, союзники 12 мая заняли Керчь и предприняли ряд десантных операций на Черноморском и Азовском побережьях. Были разорены Анапа, Геническ, Бердянск, Мариуполь. Войска «просвещенных европейцев» вели себя в этих разбойничьих экспедициях хуже людоедов, не щадя ни женщин, ни детей.
Французский император Наполеон III повелел произвести общий штурм Севастополя 6 июня — в годовщину Ватерлоо. 4 июня 1855 г. началось четвертое бомбардирование. У союзников действовало 548 орудий, у севастопольцев — 549. Однако неприятель располагал по 400–500 зарядов в боевом комплекте, тогда как у русских было всего 140 на пушку и всего по 60 на мортиру.
На рассвете 6 июня 1855 г. 41 000 союзников пошли на приступ Севастополя, направив удар на I, (I бастионы и Малахов курган (французы) и III бастион (англичане). У нас здесь было 19 000 штыков под командованием генерала Хрулева. Отчаянный начальник, он отдал короткий приказ: «Отступления нет!»
Штурм был блистательно отбит по всему фронту. До рассвета, в 2 часа 45 минут ночи, французская дивизия генерала Мейрана, не выждав условного сигнала, бросилась на I и II бастионы. Однако менее чем в десять минут она была расстреляна и сам Мейран убит. Главные силы французов, атаковавшие в 3 часа, трижды были отражены от Малахова кургана. Однако атака на промежуток между Малаховым и III бастионом увенчалась успехом — батарея Жерве была взята французами, ставшими обходить Малахов курган. В эту критическую минуту появился Хрулев. Схватив возвращавшуюся с окопных работ мушкетерскую роту Севского полка, он бросился с ней в атаку со словами: «Благодетели мои, за мной, в штыки. Сейчас придет дивизия!»
Внезапная атака этой горсточки героев спасла положение. Русские пехотинцы были поддержаны шестью батальонами Полтавского, Елецкого и Якутского полков. Батарея Жерве отобрана, но храбрый командир Севской роты штабс-капитан Островский за успех заплатил жизнью. Двукратная атака англичан на III бастион отбита, и к 7 часам утра все было кончено. Наши потери — 132 офицера, 4792 нижних чина, у союзников убыло 7000 человек.
28 июня (10 июля) 1855 года, во время объезда передовых укреплений на Малаховом кургане П. С. Нахимов погиб. Офицеры пытались уберечь своего командующего, уговаривая его уйти с кургана, который в тот день обстреливался особенно интенсивно. «Не всякая пуля в лоб», — ответил Нахимов и в ту же секунду был смертельно ранен пулей, попавшей именно в лоб.
Вот свидетельство одного из допущенных к одру умирающего адмирала, изложенное Тарле: «Войдя в комнату где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Усов и барон Крюднер снимали портрет; больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. «Вот наступает смерть», — громко и внятно сказал Соколов, вероятно, не зная, что около меня сидел его племянник П. В. Воеводский… Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз, и дыхание сделалось реже… После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул… Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: «Скончался», — было 11 часов 7 минут… Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще».