Леонид Александрович высоко оценил работу политического управления фронта, политорганов, партийных и комсомольских организаций по созданию высокого наступательного порыва войск. В частности, с его одобрения проводились встречи воинов с рабочими делегациями из Ленинграда. Старые рабочие-питерцы, участники разгрома Юденича под Петроградом в 1919 году, напутствовали молодых бойцов в бой.
12 января 1943 года началось историческое сражение, которое стало одной из ярких страниц битвы за город Ленина.
Штурм занятого врагом берега Невы можно сравнить со знаменитым штурмом русскими войсками под командованием Александра Васильевича Суворова крепости Измаил. Незадолго перед боем бойцы и командиры побывали на могиле великого полководца и дали клятву бить врага так, как завещал Суворов. Сводный оркестр играл «Интернационал», и под его могучие аккорды стремительно шли в атаку воины. Перед самым штурмом более 2 тысяч солдат и офицеров подали заявление о приеме их в партию и комсомол.
Бои начались одновременным броском через Неву по льду четырех дивизий после ураганного огня всей сконцентрированной Говоровым артиллерии. Прямой наводкой она уничтожала береговые огневые точки врага. В центре шла 136-я дивизия генерала Н. П. Симоняка. Леонид Александрович особенно тщательно готовил ее как головную, от действия которой во многом зависел успех всего разыгравшегося сражения.
О бойцах, проявивших в тех боях беспримерный героизм, ленинградский поэт Анатолий Чепуров писал:
Продвинувшись вперед, дивизия вбила клин в расположение врага. Все глубже и глубже проникали войска, несмотря на ураганный огонь и непрерывные контратаки фашистов.
Говоров и члены Военного совета, большая часть руководящего состава фронта находились на командных пунктах армий и дивизий. Двое суток кипели бои в районе Невы. Яростны и скоротечны были воздушные схватки истребителей в воздухе, длительны штурмы зданий, дотов и блиндажей, где, бешено сопротивляясь, дрались фашисты. Ценою невероятных усилий удавалось выкуривать их оттуда.
Разумеется, не все получалось гладко, как по заранее спланированному сценарию. Случались досадные срывы и неувязки: то отстала одна из дивизий, то другая неожиданно оказалась с незащищенными флангами. А ведь от каждой из них во многом зависела судьба вершины клина, вбитого в боевые порядки врага. Порою Леонид Александрович с трудом сдерживался, стараясь ничем не выдать своего беспокойства и волнения в те минуты, когда вдруг захлебывалась удачно начатая атака и приходилось в который уже раз повторять все с начала. В таких экстремальных ситуациях особенно концентрируются воля и ум командующего, чрезвычайно важны четкость в работе штабов, безотказность связи, накал партийно-политической работы.
Войска Волховского фронта были уже совсем близко. До них, как говорится, рукой подать — всего 8 километров. Но каких невероятных усилий стоило пройти эти километры на поле разыгравшегося боя!
Однажды в те напряженные дни Леониду Александровичу показали один трогательный человеческий документ. То было письмо начальника штаба полка 23-й гвардейской стрелковой дивизии Ленинградского фронта капитана Г. П. Масловского сыну Юрию. «Ну вот, мой милый сын, — писал коммунист-фронтовик, — мы больше не увидимся. Час назад я получил задание командира дивизии, выполняя которое живым не вернусь… Славному городу Ленина — колыбели революции — грозит опасность. От выполнения моего задания зависит его дальнейшее благополучие. Ради этого великого благополучия буду выполнять задание до последнего вздоха, до последней капли крови… Рассказывая тебе обо всем подробно, хочу, чтобы ты знал, кто был твой отец, как и за что отдал жизнь. Вырастешь большим — осмыслишь, будешь дорожить Родиной».
Генерал Говоров не мог скрыть охватившего его душевного волнения. Задумался. Его сыну Владимиру шел восемнадцатый год, юноша просился на фронт, в самое пекло. Но Леонид Александрович оставался непреклонен: «Ты хочешь воевать с фашистами немедленно? Но сначала научись военному делу, освой боевую специальность — тогда принесешь больше пользы для армии».
Спать в то время приходилось урывками: час-другой. То и дело изменялись время и направления ввода в бой дивизий и бригад, с работы над картой нужно было переключаться на поездки в войска, не выпуская из-под контроля ни одной детали в динамике широко развернувшегося сражения.
Враг пытался спасти положение, бросая в контратаки все новые и новые резервы. Говоров противопоставлял этому непрерывное наращивание силы ударов авиации, артиллерии.
Семь суток с неослабевающим упорством наступали советские войска и от Невы и из-за Ладоги. Об остроте напряжения боев можно судить по темпам продвижения — 1–2 километра в сутки. Причем бои ни на минуту не прекращались и в ночное время. На 14 января расстояние между частями Ленинградского и Волховского фронтов составляло 4 километра, а через два дня сократилось до 1 километра.
Наконец, наступил день 18 января. Он вошел в историю легендарной Ленинградской эпопеи яркой незабываемой страницей. Кольцо блокады Ленинграда наконец-то разорвано! Военно-политический резонанс этой победы советских войск был огромен.
Люди высыпали на улицу. Улыбки, слезы. Город украшен флагами. В районе рабочих поселков № 5 и № 1 по-братски обнялись воины Ленинградского и Волховского фронтов. В тот день на лице Говорова впервые за долгие месяцы засветилась улыбка. Он был поистине счастлив от сознания свершенного.
После ожесточенных боев на фронте наступило короткое затишье. Наступательные действия велись лишь на отдельных направлениях, ограниченными силами с целью разведки и улучшения положения войск. Командиры и бойцы использовали это время для учебы на боевом опыте, накопленном в предыдущих сражениях.
Однажды к Говорову в землянку на берегу Ладожского канала был вызван командир 116-го инженерного батальона майор М. И. Соломаха.
— Здравствуйте, товарищ Соломаха, — поздоровался командующий, внимательно оглядев вошедшего. — Слышал много о вас. Знаю, что собираетесь провести ночную атаку высоты батальоном. Так это?
— Так точно, товарищ командующий.
— Скажите, пожалуйста, это решение продуманное или ничем не подкрепленная затея?
— Все построено на точном расчете. Дело в том, что дневные атаки пехоте не удаются. Фашистам каждый шаг виден на болотах. Саперы привыкли к действиям ночью. Вот и предлагаю захватить высоту и передать ее пехоте.
— Коротко, но не совсем ясно, — улыбнулся Говоров, продолжая с интересом разглядывать майора.
— По аэрофотоснимку мы построили в тылу точную копию фашистских укреплений и вот уже несколько ночей тренируемся там. Каждый освоил свой отрезок дистанции. Вот план боя…
Командующий внимательно рассматривал схему участка, позиции врага. Долго уточнял все детали ночной атаки и остался доволен — чувствовалась основательная подготовка, глубокое знание дела.
— А вы лично пойдете с батальоном?
— И я, и мой заместитель по политической части. И весь штаб тоже.
Говоров разрешил этот необычный штурм лишь после того, как сам лично проверил одну из ночных тренировок батальона, И был доволен, когда ему доложили, что саперы отбили у врага высоту.
В последующие месяцы началась активнейшая подготовка командования, штаба и войск Ленинградского фронта к решающим сражениям за полный разгром фашистов под стенами невской твердыни. Говорову предстояло в те дни завершить Синявинскую операцию по овладению всей ключевой позицией врага — главными высотами в обширном болотистом районе Синявино. Трое суток гвардейские дивизии штурмовали мощный узел противника, полностью очистив его. Войска начали постепенную и скрытую переброску главных сил к центру, а затем на правое крыло.