Трудное это было время. Очень трудное. Отряды пограничников и гарнизоны укрепленных районов до последнего патрона сражались в окружении многократно превосходящих их фашистских войск.
Среди самых отважных, самых стойких бойцы видели коммунистов. И росло у людей стремление завоевать высокое право носить звание члена партии. Вступление в партию каждый расценивал как обязательство быть в бою первым. Лучшие черты коммуниста — глубокое сознание долга перед народом, стремление отдать все свои силы, а если нужно, и жизнь за дело партии, во имя социалистической Родины — становились нормой поведения бойцов и командиров.
«У геройски павшего сержанта Сельцова, — вспоминал в послевоенные годы И. X. Баграмян, — среди документов нашли записку: „Иду в бой с мечтой встретить свой смертный час как подобает большевику“. За два дня до этого Сельцов подал заявление о принятии его в партию».
Понимание рядовым бойцом священных целей войны — великая сила. И эта сила крепла с каждым часом. Ведя упорные бои, стремились выйти на назначенные рубежи дивизии, расположенные вблизи границы. Под непрерывными ударами немецкой авиации шли к границе соединения второго эшелона.
А враг, не считаясь с потерями, бросая в бой все новые и новые силы, стремился смять, опрокинуть наши войска, выйти на оперативный простор, чтобы с ходу овладеть Киевом. Стремился. Но мужество красноармейцев зачеркивало вражеское превосходство. При малейшей возможности они контратаковали фашистов, отбрасывали их назад, заставляли топтаться на месте.
Вот в таких условиях начал граниться военный талант Ивана Христофоровича Баграмяна. Его труд, его мысли вливались в коллективно разрабатываемые планы, которые становились крупнейшим танковым сражением первого периода войны в треугольнике Владимир-Волынский — Радзехув — Дубно, стойкой обороной Киева, удержанием Днепровского рубежа, многими другими операциями, заставившими Гитлера в конце июля приостановить наступление группы армий «Центр» на Москву.
И опять приходилось учиться. Уже после войны маршал Баграмян вспоминал: «Мы в школах и академиях учились главным образом наступать, а стратегической обороне уделяли меньше внимания. В те дни боев под Киевом мы почувствовали это. Командиры и штабы оказались недостаточно подготовленными к отступательным маневрам, пришлось на ходу учиться трудному искусству активной стратегической обороны».
Катастрофически не хватало времени. Оперативный отдел штаба — И. X. Баграмян и его подчиненные забыли о нормальном сне, регулярном питании. Но, совершая по приказам командования поездки в армии, корпуса, укрепленные районы, полковник все же выкраивал время, чтобы встретиться с красноармейцами, командирами. Это были полезные встречи. Ответственный работник фронтового штаба еще и еще раз убеждался в стойкости, мужестве рядовых бойцов, в их твердой вере в неминуемый разгром фашистских захватчиков. А сам рассказывал им о положении на фронтах, о мерах, принимаемых партией и правительством для усиления мощи Красной Армии.
Однажды, выполняя задание командующего фронтом по организации обороны Киевского укрепленного района, Иван Христофорович побывал на огневых позициях противотанкового дивизиона. Артиллеристы, сбросив гимнастерки, орудовали лопатами. По обнаженным спинам струился пот. Молодой офицер с тремя кубиками в петлицах, увидев старшего начальника, представился:
— Командир батареи старший лейтенант Сергиенко.
— Как настроение? — поинтересовался Баграмян. — Готовы ли встретить вражеские танки?
— Пусть только сунутся! Мне уже приходилось встречаться с ними в бою. Рассказывал я об этом батарейцам. А сейчас мы готовим несколько запасных позиций, чтобы бить врага не только метким огнем, но и внезапностью. И люди уверены — будут гореть фашистские танки.
Посмотрев на часы, старший лейтенант обратился к Баграмяну: «Товарищ полковник, разрешите объявить перерыв».
И сразу красноармейцы окружили Ивана Христофоровича. Посыпались вопросы:
— Где противник?
— Много ли у него танков?
— Где наши резервы?
— Противник рвется к Киеву, — как можно спокойнее говорил Баграмян батарейцам. — У него много танков. Так что работы всем хватит.
— А вам доводилось видеть фашистские танки? — спросил он у самого молодого бойца.
Парень залился краской смущения, но ответил твердо:
— Не довелось еще, товарищ полковник, но готовлю себя к этому. Одно знаю, что пропустить их в Киев нельзя.
— Не сомневайтесь, товарищ полковник, — добавил командир батареи, — хлопцы хоть и не обстрелянные, но положиться на них можно.
Рос боевой опыт, накапливались знания, умение быстро ориентироваться в сложной оперативной обстановке, обосновывать свои предложения о противодействии противнику. Повышался и авторитет Ивана Христофоровича. В августе 1941 года товарищи тепло поздравили его с присвоением генеральского звания. А вскоре сбылась и заветная мечта генерала Баграмяна. Коммунисты штаба фронта приняли его в ряды ленинской партии.
С еще большей ответственностью трудился теперь начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Как хотелось ему, его боевым товарищам поскорее остановить фашистов, заставить их повернуть вспять и гнать, гнать туда, откуда пришла на нашу землю война. И он думал, анализировал, старался как можно глубже проникнуть в замыслы противника.
Обстановка на фронтах архисложная. И хотя сумасбродные фашистские планы «молниеносной войны» сорваны, но враг захватил большую часть Украины, Белоруссию, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, забрался в Донбасс, навис черной тучей над Ленинградом, угрожает Москве. На Юго-Западном направлении танковая армия Клейста рвется к Ростову-на-Дону, чтобы затем двинуться в хлебные районы Дона, Кубани, Ставрополья и к нефтяным центрам — Грозному и Баку.
«Пассивная оборона равносильна гибели. Нужно наступать». Придя к такому выводу, генерал Баграмян сел за расчеты. А через несколько дней докладывал начальнику штаба фронта:
— По моему мнению, есть возможность собрать группировку войск, которая сможет сорвать наступление танков Клейста, преградить им доступ в пределы Северного Кавказа.
— Покажите-ка ваши расчеты.
— Так, так! Хорошо! Очень смело! — констатировал начальник штаба, изучая развернутую Баграмяном карту.
Изучал долго, тщательно. Видно было, что он взвешивает малейшие детали предлагаемого начальником оперативного отдела контрнаступления. А потом поднялся из-за стола, прошелся несколько раз взад-вперед по комнате и решительно проговорил:
— Некоторый риск в вашем замысле есть, но другого нам не дано… Нужно докладывать маршалу.
Главком Юго-Западного направления Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, проанализировав представленные ему расчеты, посоветовался с членами Военного совета и решил: «Будем наступать».
В подготовку операции включились штабы Южного и Юго-Западного фронтов, командующие армиями, командиры корпусов и дивизий. Первоначальный замысел «обрастал» деталями, уточнялся, совершенствовался. Перегруппировывались силы. Накапливались боеприпасы и горючее…
Всего шестнадцать дней длилась Ростовская наступательная операция. Но в результате ее немецко-фашистским войскам было нанесено серьезное поражение. Именно там, под Ростовом, началось бегство «непобедимого» Клейста. Это было, прямо скажем, в новинку. И люди, даже умудренные большим опытом, не скрывали своего восхищения. Крепко врезался в память Ивану Христофоровичу один из таких радостных эпизодов.
«…В степи видно далеко вокруг. На одном из курганов был оборудован наблюдательный пункт командующего 37-й армией генерала Лопатина. Этот мужественный и несколько грубоватый человек, которого, казалось, не проймешь никакими эмоциями, вдруг оторвался от окуляров стереотрубы, счастливыми глазами окинул всех, кто был на КП, и радостно воскликнул:
— Как бегут! Как они черти бегут! Верил я, всегда верил, что фашисты будут драпать от нас, но боялся погибнуть, не увидев этого.