Мужество, решимость, инициатива базировались на отличной военно-теоретической подготовке. Даже на фронте Иван Христофорович продолжал проявлять интерес к науке, к знаниям. Каждая свободная минута была им использована. В частности, он очень внимательно изучал опыт других фронтов.
И еще — о человечности Баграмяна. Иван Христофорович всегда был озабочен своевременным награждением воинов, отличившихся в бою. Если были задержки, был неумолим. Всегда сам выезжал в госпитали, где вручал награды раненым. Шутка ли? Сам командующий вручает орден или медаль! Говорят, от этого раненые быстрее выздоравливали…
Пройдут годы. Иван Христофорович Баграмян станет Маршалом Советского Союза. На его плечи лягут новые огромные заботы, связанные с поддержанием постоянной боевой готовности Советских Вооруженных Сил. Но он найдет время, чтобы оставить новым поколениям свои воспоминания о войне, о людях, с которыми прошагал рядом все 1418 огненных дней и ночей. Напишет обо всем: не скрывая неудач, не приукрашивая успехи.
Особое место в его трудах займет сражение на Земландском полуострове, штурм цитадели пруссачества города-крепости Кенигсберга. Сколько раз за время войны ему приходилось отдавать приказы на наступление, громить превосходящие силы противника, однако это сражение было самым крупным и значительным в его жизни.
Шел февраль 1945 года. Ставка Верховного Главнокомандования посчитала целесообразным объединить 1-й Прибалтийский фронт с 3-м Белорусским. Так легче было маневрировать силами и средствами для скорейшего разгрома группировки врага в Восточной Пруссии. Армии, входившие в состав 1-го Прибалтийского, объединились в Земландскую группу войск. Ее командующим был назначен И. X. Баграмян. Одновременно он стал и заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза А. М. Василевского.
Однако ни дел, ни ответственности от этого не убавилось. Командующий фронтом, занятый подготовкой Хейльсбергской операции, поручил Ивану Христофоровичу подумать над замыслом штурма Кенигсберга.
— Надо и вашим войскам принять посильное участие в разгроме хейльсбергской группировки, — предупредил маршал Баграмяна. — Частной операцией сковать резервы, имеющиеся на левом фланге этой группировки.
Возложив ответственность за подготовку и проведение частной операции на командующего 11-й гвардейской армией генерала К. Н. Галицкого, сам И. X. Баграмян вместе со своим начальником штаба генералом В. В. Курасовым вплотную занялись разработкой плана штурма. И вскоре докладывали А. М. Василевскому общие соображения по замыслу операции под условным названием «Земланд».
Внимательно выслушав руководителей Земландской группы войск, маршал посоветовал им произвести некоторую перегруппировку сил.
— Имейте в виду, Иван Христофорович, что по мере разгрома хейльсбергской группировки противника я буду иметь возможность Передать в состав вашей группы одну-две армии со средствами усиления.
Порадовал маршал и сообщением о намерении привлечь к обеспечению штурма Кенигсберга сверхмощную артиллерию и всю авиацию, действующую в Восточной Пруссии.
Объем работы, возложенной на командующего и штаб Земландской группы войск, по сравнению с прежним был значительно большим. К тому же нужно было решить ряд проблем, ранее не возникавших. Советские войска не встречали еще на своем пути оборону, насыщенную фортами, дотами, особо прочными зданиями, приспособленными к обороне, всевозможными хитроумными препятствиями для боевой техники и пехоты. К тому же в городе трудно ориентироваться, поддерживать взаимодействие между частями… Словом, было над чем поломать голову.
Как всегда, помогло умение Ивана Христофоровича зажечь людей, опереться на их инициативу, творчество. Пока штабники разрабатывали план операции, топографы и инженеры создали подробный макет Кенигсберга. Был подготовлен и размножен план города с единой нумерацией целей и всех важных объектов. И это помогло командирам всех степеней не только уяснить поставленные перед ними задачи, но и зрительно представить, как будут развиваться бои в предместье города, на его улицах и площадях, действия специально созданных штурмовых групп, удары артиллерии и авиации.
Генерал армии И. X. Баграмян вручает орден Суворова II степени 2-му гвардейскому Тацинскому танковому корпусу. 1945 г.
Буквально накануне штурма была получена директива: с 3 апреля Земландская группа войск прекращала свое существование, а ее штаб выводился в резерв Ставки. Однако И. X. Баграмян как заместитель командующего фронтом и еще несколько генералов должны были помочь фронтовому командованию в проведении операции.
Конечно, Ивану Христофоровичу было немного обидно, что подготовленную с таким трудом операцию будет осуществлять кто-то другой. Успокаивало, что этим другим будет такой прославленный, глубоко уважаемый им полководец, как А. М. Василевский. Да и сам маршал, понимая, что никто не сможет лучше и быстрее И. X. Баграмяна сориентироваться и принять единственно верное решение в трудные моменты штурма, попросил:
— Иван Христофорович, возьмите на себя руководство войсками, наносящими главный удар по Кенигсбергу с северо-запада.
Всего за четыре дня советские войска разгромили 130-тысячный крепостной гарнизон, засевший в мощных укреплениях.
Великую Отечественную войну Иван Христофорович Баграмян заканчивал командующим войсками 3-го Белорусского фронта.
«…1 мая, — вспоминал он, — до нас долетела радостная весть: Знамя Победы развевается над рейхстагом! А еще через день — сообщение о безоговорочной капитуляции остатков гарнизона германской столицы. Этот акт мы уже восприняли как прелюдию к общей и безоговорочной капитуляции фашистской Германии».
Но получилось так, что, когда в дни Великой Победы во всех городах и селах нашего необъятного государства царило невиданное ликование, войска 3-го Белорусского продолжали силой оружия утверждать ее — доплачивали вражеские части, окопавшиеся восточнее устья Вислы. И все же 9 мая 1945 года во всех частях фронта бурлили митинги. Но, радуясь победе, люди с болью вспоминали об утратах, о тех, кто ценою своей жизни приблизил светлый час окончательного разгрома врага.
В одном из митингов участвовал и командующий войсками фронта. Он с любовью смотрел на светившиеся улыбками лица воинов и вдруг заметил, как на запыленных щеках ветерана слезы прочертили светлые полосы. Подошел к нему, спросил:
— О чем, старина, взгрустнул в такой радостный день?
— Друга сердечного похоронил сегодня, — ответил боец, глубоко вздохнув. — Несколько часов не дотянул до конца войны. А шагали мы с ним аж от самого Витебска! Если бы не он, не жить мне на этом свете.
Запомнил Иван Христофорович эту встречу. Как тысячи других встреч на дорогах войны. И хранил их в сердце всю жизнь. Часто виделся с ветеранами, заботился о них. Ни одна просьба, с которой обращались участники войны к И. X. Баграмяну, не оставалась без ответа.
Прогремели последние залпы войны. Вокруг воцарилась тишина, от которой за четыре года боев и походов фронтовики совершенно отвыкли. По укоренившейся привычке Иван Христофорович каждое утро просыпался задолго до рассвета и сразу же интересовался у оперативного дежурного событиями минувшей ночи. Но ничего чрезвычайного, естественно, не происходило. И тревожное напряжение постепенно спадало. Хотелось по-настоящему отдохнуть. Однако времени на отдых не было. Где разместить войска? Как организовать их боевую и политическую подготовку, без которой немыслима жизнь любого воинского организма? Все это требовало безотлагательного решения.
Думали об этом и в Центральном Комитете партии, в Советском правительстве. И вскоре И. X. Баграмяна вместе с другими командующими фронтами вызвали в Москву. Решались вопросы о численности Красной Армии на мирное время, о создании новых пограничных и внутренних военных округов, ряд других важнейших и неотложных проблем, в том числе и о порядке демобилизации из армии военнослужащих старших возрастов. По поручению Верховного Главнокомандующего генералу армии И. X. Баграмяну довелось работать в двух комиссиях, готовить предложения по организационной структуре и техническому оснащению частей и соединений инженерных войск и докладывать выводы по реорганизации конницы. И здесь, как и в каждом деле, которое поручалось ему, проявились типичный для него дух творчества, оптимистический взгляд на будущее, на жизнь.