Первый смоленский поход начался в ноябре 1512 года. Из Вязьмы быстро двинулся к городу передовой отряд русского войска. Князю Репне-Оболенскому и конюшему Челяднину, которые вели этот отряд, было велено взять только смоленские посады и, не задерживаясь, двигаться дальше, к Орше и Друцку. Туда же спешили из Лук полки князей Одоевского и Курбского, новгородские и псковские «пищальники» князя Василия Шуйского. Передовые отряды должны были очистить от противника окрестности Смоленска, а потом прикрыть с запада главные силы от возможного удара короля Сигизмунда, не давая ему прийти на помощь осажденному городу. Свою задачу передовые воеводы выполнили. И тогда 19 декабря 1512 года из Москвы выступили основные силы во главе с самим великим князем. Фактическим руководителем был опытный воевода Даниил Щеня, который находился с великим князем и значился по «росписи» воеводой большого полка, то есть занимал самую высокую должность в войске.
28 декабря великокняжеские полки прибыли в Можайск, где к ним присоединились рати из Дмитрова, Волоколамска, Городца.
В начале января 1513 года основные силы русского войска подошли к Смоленску и начали осаду. Сигизмунду не удалось прислать помощь горожанам, потому что передовые отряды русских надежно прикрыли Смоленск с запада. К тому же войско из «Северы» во главе с князем Василием Шемячичем и другими воеводами совершило Дерзкий отвлекающий рейд на Киев и даже сожгло городские посады. Первый этап зимней кампании, таким образом, удался полностью. Но дальше дело застопорилось. В Смоленске оказался сильный гарнизон, мощные стены выдержали многодневный пушечный огонь, а приступы отбивались с большими потерями: во время одного из первых приступов погибло две тысячи русских ратников…
Чтобы уменьшить потери от «огненного боя» со стен было решено предпринять ночной штурм. Начать штурм поручили псковским «пищальникам». По распоряжению великого князя Василия III в лагерь «пищальников» привезли три бочки пива и три бочки меда. Сотник Хоруза потчевал каждого уходящего в бой – словно благословлял на подвиг. Неслышно ступая по снегу, уходили в темноту «пищальники», с саблями у пояса, с «ручницами» за спиной, со штурмовыми лестницами в руках. Следом двинулась «посоха» – вооруженная копьями, топорами, длинными ножами, булавами и кистенями пехота. Застыли у пушек и пищалей пушкари, готовые ударить по гребню стены поддержать штурмующих.
Литовские караульные поздно заметили скользящие в темноте тени русских пешцев, штурмовые лестницы уже легли на стены. Первые псковичи забрались наверх, когда из бойниц ударили литовские пушки. Полились потоки горящей смолы, поджигая штурмовые лестницы. Литовцы теснили проникших на стену псковичей, которых становилось все меньше и меньше. Ударили русские пушки – по гребню стены, по метавшимся с факелами в руках литовцам. С криками подбегала, подняв над головами штурмовые лестницы, «посоха». А в лицо ей языки пламени, ядра и свинцовые пули аркебузов, камни, стрелы, горящая смола. Набегали толпы пешцев и снова откатывались, столь сильно огрызался град Смоленск, свой вроде бы город, а ныне хуже чужого, смертоносный…
Не удался и ночной штурм.
Шесть недель стояли великокняжеские рати под Смоленском, то швыряя ядра из пушек и пищалей, то с воинственными криками бросаясь на приступы. Тщетно!
На исходе февраля великий князь Василий III приказал снять осаду. Наступила ранняя весна, дороги разрушали оттепели и паводки, не оставалось корма для коней. В начале марта войско вернулось в Москву.
И сразу, буквально через несколько дней после возвращения Василия III в столицу, было принято решение о новом походе на Смоленск, теперь уже летнем. В разрядной книге записано: «марта в 17 день приговорил князь великий и с боярами идти к Смоленску в другие». Тогда же была сделана «роспись», где «быть воеводам по украинам береженья для». В Вязьме, на литовской границе, был оставлен «в большом полку боярин князь Данила Васильевич». Это понятно: район Вязьмы являлся тем плацдармом, с которого начнется новый смоленский поход. Как всегда, «большой воевода» Щеня оказался на решающем направлении войны.
Но второй смоленский поход начался не сразу. «Того же лета июня в 14 день князь великий Василий Иванович всея Руси и пошел в Боровск своего для дела смоленского, к пришел в Боровск июня в 18 день, а из Боровска пошел к Смоленску сентября в 5 день». Сразу возникает два вопроса: почему Василий III пошел в Боровск, отклонившись к югу от прямой дороги на Смоленск, и почему он простоял там так долго, упуская самые удобные для дохода летние месяцы?
На оба эти вопроса ответ один: реальная опасность вторжения с юга, со стороны крымского хана Менгли-Гирея, который состоял «в единачестве» с королем Сигизмундом. Из Боровска представлялась возможность действовать в любом направлении – и против хана, и против короля. Об этом прямо говорил летописец: в Боровске великий князь «берегся от своих недругов, от короля польского и от царя крымского». Кроме того, на южную границу, для «украинского бережения», пришлось выдвинуть значительные силы. Пять полков были посланы в Тулу, еще пять полков заняли оборонительную линию по реке Угре, «посошные люди» и «дети боярские» из разных городов охраняли броды и «перелазы» через реку Оку. В Москву поступали сведения, что Менгли-Гирей собирается напасть «на великого князя украину, на Тулу, и на слуг его, на князей Василия Шемячича и Василия Стародубского» (то есть на «Северскую землю»), что хан уже послал к русским границам «царевича Мухаммед-Гирея и иных своих детей со всеми своими людьми». В июне крымские татары действительно приходили под Брянск, Путивль, Стародуб. Но сам хан, видимо, узнав, что главные силы русского войска не ушли к Смоленску, а стоят в Боровске, не решился на большой поход. В июле на «крымской украине» продолжались небольшие стычки, а затем крымцы ушли. Только тогда начался второй смоленский поход…
Русские воеводы придерживались тактики, уже проверенной во время прошлого похода. Передовые отряды русского войска стремительно ворвались в Литовскую землю, сожгли смоленские посады и прошли дальше, чтобы не дать возможности королю Сигизмунду прислать подмогу. Король в панике писал: «Московский враг опустошает и разоряет наши владения. Литовцы же, охваченные страхом, располагают для защиты лишь своими силами, так как приглашать на помощь иноземцев уже поздно».
Только получив вести от воевод о том, что они «отняли у смолян посады» и успешно продвигаются в глубь Литвы, двинулся из Боровска сам Василий III и «под Смоленск пришел сентября в 22 день».
Русские воеводы учли уроки прошлой осады и позаботились об усилении артиллерии. По свидетельствам современников, в войске Василия III было две тысячи больших пищалей, «чего никогда еще ни один человек не слыхивал».
Перед русскими пушкарями стояла трудная задача – Смоленск был первоклассной по тем временам крепостью. Король Сигизмунд хвастливо писал: «крепость мощна, благодаря самой реке, болотам, а также благодаря человеческому искусству, благодаря бойницам из дубовых брусьев, уложенных срубом в виде четырехугольников, набитых глиной изнутри и снаружи; окружена она рвом и столь высоким валом, что едва видны верхушки зданий, а самые укрепления не могут быть разбиты ни выстрелами из орудий, ни таранами, да и не подрыться под них, ни разрушить или сжечь при помощи мин, огня или серы».
Но король ошибся: русские ядра все-таки делали в стенах большие проломы, была разбита одна из башен Крыношевская. Но то, что разрушалось пушечным огнем днем, ночью восстанавливалось смолянами. Осада затягивалась. Может быть, и удалось бы в конце концов сломить упорство осажденных, но благоприятное для осады летнее время было упущено из-за крымской опасности. «Приспели осени дни студеные, а корму конского скудно было», – печально писал автор «Повести о Смоленском взятии». А тут еще стали приходить известия, что король Сигизмунд собрал тридцатитысячную армию и готовится идти к Смоленску…
Простояв под городом четыре недели, великий князь Василий III 21 ноября возвратился в Москву. То, что это лишь передышка перед новым походом, понимали и Василий и король Сигизмунд. Не надеясь на собственные силы, Сигизмунд нанял семь тысяч польских «жолнеров», для уплаты которым пришлось вводить дополнительные налоги. В смоленскую крепость был назначен новый воевода Юрий Сологуб. Оживленно велись переговоры с крымским ханом, чтобы согласованно выступить против России.