— Это-то верно. Но нешто Иван Архипович не ведает, что «Бобр» сможет ввести в шлюз только пару дощаников? — удивился купец.
— Ну насмешил, Авдей Гордеевич, — задорно произнес Сомов. — Нешто ты первый день боярина знаешь? Да он наперед все видит. Иль не говорил он тебе, чтобы ты еще в зиму перебирался во Псков? И не зазывал тебя весной? Не сказывал, что швед припожалует?
— Было такое, — вынужден был признать купец.
— Ну так и то, что трудность может приключиться на шлюзах, ему так же ведомо, — пожал плечами сержант. — Не переживай, Авдей Гордеич, чай, тут полный взвод лешаков да при четырех картечницах. Так что обороним, не сомневайся.
— Захар Ильич! — окликнул взводного один из его бойцов на идущем следом за пароходом дощанике, при этом указывая на правый берег Шелони.
Вот так взглянешь на паренька, коему едва двадцать минуло, и не особо рассмотришь в нем матерого бойца, способного в одиночку выступить против нескольких противников. Обычный парень, даже особой статью не отличается, и одет не на манер солдат боярина Карпова, а в обычный, изрядно поношенный кафтан. Разве что походка и движения у него легкие и эдакие вальяжные. Ну очень походит на уверенного в себе котяру.
— Ага, вижу, Саня, — вскидывая к глазам подзорную трубу, ответил взводный.
Вообще-то вот такая труба серьезных денег стоит, хоть и не отличается значительным приближением. Так. Серединка на половинку. А уж с морской трубой и вовсе не сравнить. Но товар это редкий, большого труда и мастерства требующий, а потому, считай, по весу серебра идет. Но Карпов не скупится на снаряжение своих воев. Опять же, трубы те недавно начали ладить на одной из его мануфактур. А боярин как возьмется за что, так работа ему в копейки обходится, а прибыток в рубли выливается.
При мысли об этом купец невольно крякнул. Потом смущенно огладил бороду, кинув взгляд на Сомова, не приметил ли тот чего. Угу. Кто о чем, а вшивый о бане. Ну вот не получалось у Авдея Гордеевича не позавидовать молодому и хваткому боярину. Даже несмотря на то, что едва ноги унес из практически захваченного города, выгоду Ивана Архиповича все же прикинул. Хотя… Чему дивиться, при таких-то потерях. Хочешь — не хочешь, а позавидуешь тому, у кого дело спорится.
Желая отвлечься от дурных мыслей, купец глянул на правый берег. Там собралось порядка полутора десятков человек, да отошла лодка, в которой находились четверо. Подробностей особо не рассмотреть. Но странно. Признаться, Ерохин не верил, что будут беженцы. Но Карпов и тут оказался дальновиднее.
— Саня, давай отправляй своих, — приказал сержант.
— Слушаюсь, — откликнулся десятник.
Свесился с борта, бросая взгляд назад, выставил один палец, и тотчас от дощаника отвалила берестяная лодка. Там было всего два гребца, однако каноэ стремительно полетело вперед и вскоре оставило небольшой караван позади. Лихо подошло к правому берегу, приняло на борт всех столпившихся и отчалило, направляясь к первому дощанику.
Вслед за каноэ подошла и лодка, в которой сидел мужик средних лет. С ним были женщина с младенцем на руках, подросток и девчушка. На дне узлы с вещами. Не иначе как семья. Судя по возрасту, должны бы еще быть детки, да, видать, Господь прибрал. Таким никого не удивишь.
Перебираться на дощаник крестьянин не стал. Просто прицепился сбоку и на том успокоился. Скорее всего, этот из кабальных. Вольный вот так не сорвался бы с места. Дом и земельный надел — они крепче любых якорей держат. Карпов же обещал помочь встать на ноги и грозился, что с Псковской земли выдачи не будет.
Не успела разгрузиться первая партия, как второе каноэ умчалось к левому берегу. Двигавшийся впереди десяток делал свое дело, оповещая крестьян об эвакуации. Правда, людей к реке выходило не так чтобы много. Да и те в основном молодые. Изредка для догляда за ними отправляли кого-то из взрослых мужиков или баб.
Угу. Поди расскажи крестьянину, что нужно бросать все и уходить с насиженных мест. Подумаешь, швед. Они, чай, не бояре, не дворяне и не купцы. Пахать землицу при любом хозяине надо. А новгородский он там, московский или швед, то без разницы. Все одно кому оброком кланяться.
Впрочем, боярин Карпов это дело предусмотрел. Поэтому в инструкциях лешакам предписывалось, чтобы они предлагали если не самим родителям подаваться на чужбину, то отправлять детей. Эдак и свое подворье с земельным клином останутся не бесхозные, и, случись надобность, детки уж обживутся на новом месте.
Оно, конечно, слова одни голые. Кто же станет так-то стараться, чтобы народ обустроить? С другой стороны, слово боярина Карпова крепкое. И о том ведают не только во Пскове или Новгороде, но и далеко окрест. Вот только тех, кто готов все оставить, оказалось мало. А потому и ручеек беженцев был весьма и весьма скуден.