— Ну что, ребятки, давайте знакомиться, что ли, — окинув веселым взглядом перебравшуюся на борт молодежь, предложил парень. — Я буду из Редькиных, Александр, сын Григорьев. Служу десятником в роте лешаков, в дружине псковского боярина Карпова.
— Брешешь, — откликнулся самый старший из парней, на вид лет девятнадцати.
— С чего бы это мне брехать? — делано удивился Александр.
— Да слышали мы, что лешаки у боярина все как один на вековые дубы похожи. И обличием недалече от тех леших ушли. Оттого так и прозываются. А ты ничего так, красавцем не назвала бы, но симпатичный, — игриво ответила одна из девиц.
— Ох, девонька, не будила бы ты лихо, пока оно тихо, — подкручивая ус, задрал голый подбородок Редькин.
— Ольга, а ну, цыть! Ишь разошлась. А ты, мил человек, неча на наших девок засматриваться.
— А ты чего так яришься, друже? Уж не невеста ли? — с открытой улыбкой спросил Александр.
Не праздный вопрос. Пусть на незнакомке и есть платок, вот только повязан он по-девичьи. Не иначе как перед дальней дорогой обрядилась. Обычно девицы носят ленты или тесьму. Но в любом случае замужем она быть не может. Этот же вроде как заботу проявлял о вон той молодке. На вид даже помладше первой, но платок как раз повязан по-бабьи.
— Сестра то моя. И я за нее любому башку оторву.
Угу. Этот может. Как есть может. Эдакая оглобля, косая сажень в плечах. Такого можно вместо лошади в соху запрягать, и разница будет невелика.
— И что, вот так всю жизнь будешь от сестры всех отгонять? — приподнял бровь Александр.
— А то не твоего ума дело, — отрезал парень.
— Хм. Ну а как я по сердцу твоей сестрице придусь? Как тогда быть?
— Да оставь ты его, Димка. Жидковат он мне в женихи. Мне того, кто меньше братца моего, и близко не надь, — с пренебрежением фыркнула девица.
— Вот зря ты так, красавица. Ить в самое сердце ранила, горше пули шведской.
— Да ты шведа-то вблизи видел? — И снова пренебрежительное фырканье, ну чисто рассерженный котенок. — Деся-атник. Леша-ак. Так чего же ты тут-то, а не на берегу бьешься? — припечатала она.
— Шведа видел, — даже и не подумал обижаться Александр. — А не бьюсь с ним, потому как пришел он не на псковские земли, а на новгородские. А у нас на Руси говорится: как аукнется, так и откликнется.
— Это ты на прошлый год намекаешь? — догадался паренек и возрастом помладше, и статью поменьше первого.
Карпов вовсе не собирался проявлять благородство и в ответ на подлость протягивать руку помощи. Понятно, что простой люд тут ни при чем. Ясно, что вечу головы задурили. Да только Пскову от этого не проще. Вот и гуляли по Новгородской земле разговоры один краше другого о предательстве по отношению к младшему и всегда верному соседу. О продажности бояр и глупости вечевиков. А может, и не глупости вовсе. Словом, работа была проведена серьезная и вдумчивая. Ну не хотел Карпов лезть в войну со шведом из-за Новгорода, хоть тресни.
— Не, паря. Я не намекаю. Я прямо говорю, — возразил Александр. — Ить и сами нам не помогли, и московского царя Пскову помочь не допустили. А сегодня нам, значит, против шведа выступать? Харя у ваших бояр, именитых граждан да купцов не треснет?
— Ты Новгород не замай, — с нескрываемой обидой надвинулся на него здоровяк Дмитрий.
— Обидно, — горько ухмыльнулся Александр. — А как тебе то, что нашлись гниды в Новгороде, что ворота ворогу открыли? И ведь в одиночку такое никак не сотворить. Значит, кто-то из этих самых именитых иль не последних купцов расстарался.
— Слышали о том. Ваши сказывали. Да только враки это. Силой швед взял, не предательством.
— Ты вот им порасскажи. — Редькин повернулся к ерохинским домочадцам, тихонько устроившимся на корме. — Ну да ладно о том-то. Время рассудит, брехло я иль чистую правду говорю. Но что до вас, мои дорогие… Вот нехорошо как-то получается. Я-то порассказал, кто таков буду, а вы все молчком да бочком.
— Кхм. Дорохины мы. Я Дмитрий, это, — кивок в сторону парня примерно на год младше, — Агап. Он, — указал на самого младшего, лет шестнадцати, — Борис. По батюшке Гавриловичи. Сестрица наша — Ольга Гавриловна, — с нажимом на отчество и глядя прямо в глаза Александру, уточнил Дмитрий.
Тот только выставил перед собой руки в примирительном жесте. Мол, вот как скажешь, так тому и быть. Чем заслужил очередной пренебрежительный взгляд девицы и хитровато-понимающий — молодки.