— Вот и не равняй нас. Они и Псков перед лицом опасности оставили, и Великий Новгород предали.
— Кхм. Прости, Иван Архипович. Не хотел я тебя обижать.
— Верю. А потому и близко к сердцу не принимаю.
— Но ведь не жаль тебе Новгорода, Иван Архипович.
— Извини, Авдей Гордеевич, но я к нему никогда сердцем не лежал. А поведением своим он меня еще больше отвратил. Так что не будем о том.
— И что теперь делать собираешься? — вновь окидывая взором военный лагерь, спросил купец.
— Ждать.
— Ясно. Знаешь, а я ведь, признаться, думал, что ты прикажешь разрушить шлюзы, дабы они шведу не достались, — перевел разговор в другое русло купец.
Ну и о наболевшем, чего уж там. Сегодня вся торговля с Новгородом, Москвой и Речью Посполитой проходила по каналу. И тому, что он сейчас пуст, виной война. А еще это были его да Карпова вложения, которые, к слову сказать, еще не окупились полностью.
— К чему такие крайности? — пожал плечами Иван.
— Ну так Карл по этой дорожке может к Пскову повести не только свою армию, но и осадный припас.
— Пусть попробует, — сказал Иван. — Во-первых, не для того мы тот канал строили, чтобы сейчас рушить. Пригодится еще. Во-вторых, верстах в двух попрек русла затопим один дощаник. Чтобы никакого прохода. Ну и в-третьих, мы тут крепостцу поставили, так что попробуй пройди.
— И где та крепость? — озираясь, удивился купец.
— Нешто не видишь? — лукаво спросил Иван.
— Не вижу.
— Так вот она, — указал боярин на холм справа.
— Что-то я не понимаю.
— Да просто все. Вырыли траншеи да котлованы, обложили изнутри бревнами. Получились ходы, стрелковые галереи и казематы. А потом все это дело накрыли землей. Ну и сверху дерном обложили. Подземная крепость. Никакой каменной не сравниться по прочности. Тут у меня усиленная рота стоит при четырех орудиях, шести картечницах и минометной батарее. Да огненного припаса с избытком. Год простоят, не шелохнутся.
— Эка невидаль, — хмыкнул купец. — А как мину подведут?
— Мину и под каменную крепость, и под бастионы подвести можно. И как с этим бороться, известно. А вот ядрами тут бреши не сделаешь.
— Хм. А ить временная крепостца-то, выходит.
— С чего бы это?
— Ну так дерево в земле пусть десять лет простоит. И все. Гниль свое возьмет, даже если смолой все обработаешь. А трудов тут положено преизрядно. Даже с твоими механизмами, коими канал копали. Знать, не вечно ты собираешься хорониться от Карла.
— Вон до чего ты додумался, — хохотнул Иван, ставя ногу на ступень лестницы.
— Да уж додумался. Ты ить ничегошеньки не делаешь на скорую руку. Всегда и все основательно, на века. А тут серебром разбрасываешься.
— Твоя правда. То мера не постоянная. Но выхода иного нет. Ворог в любой момент подступиться может. Такое же укрепление возвести быстрее всего. И без правильной осады его не взять. А это время, которое можно использовать с толком. Я еще пять таких же поставил у Замятлино. У меня там целый укрепрайон получился.
— Что-что у тебя там? — не понял купец.
— Несколько отдельных укреплений, поддерживая друг друга огнем, образуют единую оборону.
— Да это-то я понял. Чай, не глупый. Просто словечко это мудреное. Укрепрайон, — раздельно произнес Ерохин, словно смакуя незнакомое и в то же время понятное слово.
Н-да. Словечко для нынешнего века и впрямь необычное. А главное, оно не просто из будущего, но еще и из другого мира. Как так? Ну, тут все просто и сложно одновременно.
Боярин Карпов Иван Архипович, он ведь в прошлом своем — Рогозин Иван Степанович, представитель первой четверти двадцать первого века. Вот так вот, ни много ни мало. И хотя ему сейчас всего лишь двадцать семь, вместе с прошлой жизнью получаются все семь десятков.
В своем мире он был предпринимателем средней руки, особо не стремившимся ни к каким высотам. Не было у него желания, вот и все. Заработка хватало, семья обеспечена, перспективы весьма радужные. Вот и поставил он мастерскую для души, где на практике отрабатывал различные старинные технологии. Даже станки там все были построены только на основе доступных материалов восемнадцатого века и никак иначе.
Потом его сбил автомобиль, и случилось нечто непостижимое, благодаря чему он попал в прошлое, оказавшись в теле семнадцатилетнего юноши. И не просто в прошлое, а в альтернативное. Сегодня на дворе июнь одна тысяча семисотого года. Но на престоле восседает царь-реформатор Николай Рюрикович.