Исторические факты неоспоримо свидетельствуют, что советская внешняя политика и в ходе войны, и в послевоенном устройстве мира занимала ведущую роль. Деятельность Сталина и на этом направлении работы оставила неизгладимый след на скрижалях мировой истории. В предвоенные годы при его руководящем участии удалось решить важнейшую проблему, стоявшую перед страной,- предотвратить создание единого фронта капиталистических государств против СССР. Не переломив уже наметившегося курса развития событий, наша страна оказалась бы в тяжелейшем, трагическом положении, по всей вероятности, в безысходной ситуации. Советской дипломатии удалось оттянуть срок нападения Германии и ее союзников на нашу страну, оставаться вне начавшейся второй мировой войны. В то же время было заметно улучшено геополитическое положение Советского Союза.
В речи 3 июля 1941 года И. В. Сталин пророчески заявил: "В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера" (И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950, с. 16). Ход событий показал, что в изоляции оказались фашистские государства, а СССР занял подобающее ему место в мощной антигитлеровской коалиции. Союзниками нашей страны стали и Англия и США. Роль Сталина в таком развитии событий была исключительно велика.
В декабре 1941 года в Москву прибыл специальный представитель президента США Ф. Рузвельта Г. Гопкинс. Он так описывал свои впечатления от встречи с И. В. Сталиным: "Не было ни одного лишнего слова, жеста, ужимки. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной. Иосиф Сталин знал, чего он хочет, знал, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете... Если он всегда такой же, как я его слышал, то он никогда не говорит зря ни слова... Кажется, что у него нет сомнений. Он создает у вас уверенность в том, что Россия выдержит атаки немецкой армии" (Р. Шервуд. Рузвельт и Гопкинс. Глазами очевидца. Т. 1, М., 1958, с. 547-548). Гопкинс считал Сталина выдающимся военным руководителем, с которым возможно самое тесное сотрудничество в рамках антигитлеровского союза. С его мнением считался Рузвельт.
А вот как сам Рузвельт оценивал деятельность Сталина: "Этот человек умеет действовать. У него цель всегда перед глазами. Работать с ним одно удовольствие. Никаких околичностей. Он излагает вопрос, который хочет обсудить, и никуда не отклоняется" ("Советская Россия", 1998, 15 января). Интересны и воспоминания сына Ф. Рузвельта полковника Э. Рузвельта: "И мой отец, и Черчилль блестяще знали историю. Сталин по-своему учил историю и географию. Он знал английский, отлично понимал по-английски, но виду не подавал. Я узнал об этом, когда брал у него интервью, а к тому времени я уже посещал курсы русского языка, и когда иногда в моем присутствии велся разговор по-русски, я мог понять, о чем речь. Я обнаружил, что он так же знает английский, как любой из тех русских, кто встречался с отцом, не считая специалистов-переводчиков. Сталин внимательно слушал все, что говорили на этих встречах Черчилль и отец, затем ждал перевода и выигрывал таким образом время, отлично зная, что было сказано. У него было преимущество перед обоими, но он никогда себя не выдавал".
На протяжении всей войны в центре дипломатической деятельности И. В. Сталина стояли проблемы защиты государственных интересов нашей страны, максимального вовлечения в борьбу с Германией ресурсов Англии и США, обеспечения безопасности СССР в послевоенный период, надежности границ, обеспечения наших твердых позиций за столом мирной конференции.
Уже в декабре 1941 года на переговорах с Иденом эти проблемы ставились Сталиным со всей настойчивостью и твердостью. Он заявил, что "вопрос о границах СССР... представляет для нас исключительную важность... что вся война между СССР и Германией возникла в связи с западной границей СССР, включая, в особенности, балтийские государства. Он хотел бы знать, готова или не готова Англия, наш союзник, поддержать нас в восстановлении этих границ" (О. А. Ржешевский. Война и дипломатия. М., 1997, с. 31, 33).
В книге приводится любопытная выдержка из мемуаров Идена об этих переговорах: "Предложенный Сталиным протокол указывал, что наши надежды в Лондоне на то, что удастся ограничить обсуждение вопроса о границах общими положениями Атлантической хартии, не оправдались. Цель русских была уже твердо определена. Она лишь незначительно изменилась в последующие три года и заключалась в том, чтобы обеспечить максимальные границы будущей безопасности России... Сталин показывал свои когти. Он начал с того, что запросил немедленного признания советских границ 1941 года как границ, которые будут указаны в послевоенном мирном договоре" (О. А. Ржешевский. Война и дипломатия. М., 1997, с. 30).
Иден в ходе переговоров заявил: к чему торопиться с установлением послевоенных границ, когда Гитлер все еще стоит под Москвой и до Берлина далеко.
На это Сталин ответил сразу и уверенно:
- Ничего, русские уже были два раза в Берлине, будут и в третий раз!
А для убедительности Сталин приказал британского министра провести по местам недавних боев под Москвой. По возвращении Иден рассказал, что видел собственными глазами, как немецкая армия может терпеть поражения, отступать, бежать.
Одной из характерных черт внешнеполитической деятельности Сталина было то, что в переговорах он занимал как бы менее жесткую позицию, чем Молотов. Это была позиция человека, который, глубже вникая в суть обсуждаемых проблем, находил менее жесткие ее решения, не отступая от принципиальных позиций. Эту особенность сталинской дипломатии отметил и президент Финляндии Ю. Паасикиви, страны, которая в период правления Сталина дважды воевала с СССР и дважды потерпела поражение в этих войнах. Уже после смерти Сталина Паасикиви говорил: "Сталин - один из величайших созидателей государства в истории. В отношении Финляндии Сталин проявлял симпатию и дружественность. Поэтому его уход из жизни вызывает искреннюю скорбь нашего народа. Я имел возможность много раз встречаться с генералиссимусом Сталиным и вести с ним переговоры. Об этих встречах я сохранил самые наиприятнейшие воспоминания" (В. В. Похлебкин. Великий псевдоним. М., 1996, с. 150).
А вот как оценивал Хрущев политику Сталина по отношению к Финляндии и другим восточноевропейским странам. Уже будучи отстраненным от дел, на пенсии, он заявил в своих мемуарах: "Вот я - тот человек, который жестко критикует Сталина. Но я всем скажу, что Сталин был умнейший человек. Мы начали войну с финнами в 1939 г. Официально пишут, что финны на нас напали. Да финнам это и не снилось! Мы на них напали, я это точно знаю. Мы хотели тогда, чтобы Финляндия стала советской. Но когда финны дали нам по морде, и крепко дали, Сталин пошел на мир. Карельский перешеек мы взяли, и он сразу подписал договор. Финны отвоевали свою независимость упорной борьбой, и Сталин тоже не стал упорствовать. А когда финны во время войны с Германией двинулись с Гитлером против нас, Сталин все-таки опять пошел потом на мирный договор с ними, хотя обстановка была такая: еще немножко повоевать и можно было всю Финляндию завоевать. Но он не пошел на это. Почему? Считаю, что в этом проявилась разумность Сталина. Он хотел этим актом положить начало разложению германской коалиции: раз русские не захотели завоевать Финляндию, то они не захотят, стало быть, завоевывать Венгрию, Румынию и другие союзные Германии страны. Это толкало союзников Гитлера на мир с нами. Так оно и получилось. Вышли из войны Болгария, Румыния, Венгрия" ("Вопросы истории. 1992, № 8-9, с. 100).